Конни подалась вперёд и попыталась отжать замочек. Ничего не вышло. Хэл, не отвлекаясь от дороги, протянул руку и случайно коснулся пальцев Конни. Она вздрогнула, точно между ними пробежала токовая искра. Хэл приподнял уголки губ.

— Вот так… — он достал диск и поднял его перед глазами Констанс.

— Не может быть!

— Может.

— «Энкор»?! Хэл! Ты реально его стэн?! — Конни широко заулыбалась. Хэл пожал плечами.

— Нет, просто слушатель. Тыковка, я никогда не был ни на одном концерте, о чём ты.

— Вообще ни на каком?

Он осенил себя крестом и рассмеялся. Конни задумчиво прислонилась к двери Плимута.

— Тогда нужно подарить тебе билеты на Эма, Хэл. Не возражай! Клянусь, вы будете здорово смотреться, — она развеселилась. — А любимая песня?

Хэл задумался, надул губы. Прикинул в уме.

— «Когда я уйду».

— Вот чёрт, — улыбка погасла. — Она такая тяжёлая. Почему бы не выбрать что-то повеселее?

— Не мы выбираем музыку, — заметил Хэл. — Музыка выбирает нас. Я верю в то, что мы вообще мало чего выбираем в жизни.

— Правда? Интересная теория.

Трасса погружалась в закатное марево. Тут и там ночь расплескала по полям, затканным Почему-то Конни овладела тревога.

— Ты выбирала, у кого родиться?

— Нет, но…

Хэл поднял вверх указательный палец и покачал головой. Конни тотчас осеклась, замолчала; то, как она это сделала — просто и естественно — ему понравилось.

Плимут проехал уже несколько десятков миль от Мыса Мэй. Прежде поля тянулись, тянулись, тянулись вдоль дороги, а теперь казалось, что издевательски быстро пролетают мимо. Конни прикинула, сколько по времени они будут так ехать, и призналась себе: ей не хочется выходить из машины. И не хочется, чтоб этот вечер так стремительно закончился.

Хэл продолжал говорить:

— Тыковка, ты ведь даже не представляешь, какой старт и вклад в твою жизнь сделал тот факт, что ты родилась в хорошей благополучной семье. Ты была счастливым ребёнком?

— Определённо, — уверенно сказала Конни.

— Ты чувствовала себя любимой, мать и отец заботились о тебе, — почти равнодушно перечислял он.

— Да, всё так.

— Мне это ясно, как день, с первого взгляда. Тебе повезло.

Конни фыркнула, но Хэл только улыбнулся, по-отечески снисходительно, и прибавил:

— Ты можешь так не думать, конечно, тыковка. У тебя наверняка много своих проблем, и в жизни всё было не так гладко. Но я, признаться, завидую, что у тебя есть семья.

— И у тебя тоже, — напомнила Конни. — Есть мать, и я есть тоже. И…

— Да, конечно, — перебил он. Конни подумала: даже слишком поспешно. — Так что… Ты с матерью была дружна?

— Вполне, — Конни помедлила. — Мы хорошо понимали друг друга. Ругались редко. Мама вообще была спокойной и рассудительной. Знаешь, из тех, кому можно всё рассказать и довериться. Она любила меня, я это видела.

— Что я и говорил, — улыбнулся Хэл. — Ты росла в любви, дорогая. Этим не все похвастают.

— А ты рос в любви, Хэл?

Он ожидал этого вопроса и задумался, наблюдая за тем, как Плимут скользнул в тень тучи, и дорога канула в мягкую тьму — быстро и плавно. До Смирны оставалось всего ничего, за спиной умерло солнце, впереди была долгая ночь. Хэл и Конни ехали одни-одинёшеньки вдоль полей и старых сухих вётел. Хэл прикинул. По пути им пока не попалось ни одной машины, ни одного дома или фермы. Неожиданно им остро завладело два полярных желания, которые начинались с яркой фантазии, как он останавливает машину у обочины.

В первой фантазии Хэл любил Конни так нежно, как мог. Он не знал, как будет это делать, потому что обычно секс с женщинами для нег был быстрым, ошеломительным и фатальным для каждой его партнёрши. Первое желание к тому же расходилось с его намерениями. Во втором, желанном до дрожи в руках, Хэл душил Конни, и одна только мысль о том, как она хрипела бы у него на члене, вывалив язык оттого, что он сжал бы ей горло рукой до щелчка в позвонках, возбуждала так, что он не понимал, чего хотел бы сильнее. Единственное, что его останавливало — звериное чутьё. Он понимал, что, если убьёт Конни сейчас, то станет главным подозреваемым. К тому же, в глубине души Хэл не хотел убивать Конни. Прямо сейчас — не хотел. Он знал, что её вины ни в чём нет. Разве в том, что он до заполошной боли в сердце хочет её и, возможно, даже любит, и поэтому должен её прикончить.

Он смотрел на дорогу остекленелым взглядом, а в синих глазах плыли ночные тучи, роняя сизые тени на лицо и меняя красивые черты на жёсткие, грозные, жестокие. Взгляни на него Конни внимательнее в тот миг, и испугалась бы своего дяди.

— Хэл? — окликнула она и мягко коснулась его запястья.

Он вздрогнул и резко отдёрнул руку, словно ошпарился кипятком. Плимут вильнул вбок, пересёк колесом нарисованную белую разделочную полосу. Конни встрепенулась.

— Боже, Хэл!

— Прости, — он выровнял машину и быстро посмотрел на Констанс. Взгляд у него был растерянным и почему-то испуганным. Глубоко в глазах, в морщинках в их уголках, в складке рта и влажной отпотине над верхней губой залегла тревога. — Прости, Конни, я просто задумался. Чёрт…

— Иногда такое бывает, — беспокойно сказала Конни. — Ты точно в порядке?

— Да. А ты?

— Немного испугалась.

Хэл выглядел разочарованным, так оно и было — он разочаровался в себе. Он ничем это не показал, но Конни всё и так почувствовала. Она стиснула в руке ремень безопасности через грудь. Хэл старался скрыть свои эмоции, но рядом с Конни это выходило из рук вон. Он потёр загривок, взмокший под рубашкой, и крепче стиснул руль. Всё это было чертовски вон плохо, особенно — что он ведёт себя, как чувствительная барышня. От Конни он себя чувствовал, будто был пьян, и ему это не нравилось. Потому что в такие моменты жертвой была ну никак не она.

— Не хочешь заехать куда-нибудь перекусить? — с сочувствием спросила Конни.

Он пожал плечами, стараясь выглядеть спокойно, но Конни было уже не обмануть: она его пусть немного, но раскусила, и поняла, что он сейчас не в себе.

— Почему бы и нет.

— Да. Почему бы и нет, — эхом откликнулась она. — Тогда — что, сам выберешь место?

— Когда проедем все эти сумасшедшие бесконечные поля, можно свернуть куда-нибудь. Главный вопрос, что будет работать в такое время. — Он усмехнулся. — На многое не рассчитывай, тыковка, это будет какой-нибудь дешёвый бар. В Смирне других нет.

Конни покачала головой:

— Мне плевать, что это будет.