По решению о соблюдении правопорядка депутаты проголосовали в обычном порядке. И приняли его практически единогласно. Только Сырвачев воздержался. Но вопрос о доверии Подлужному принимался райсоветом на основе персонального открытого голосования: каждый народный избранник поднимался и отвечал, доверяет ли он Подлужному.

До середины депутатского списка процедура протекала очень напряжённо. Присутствующие внимали происходящему, затаив дыхание. Однако затем стало очевидно, что отставка председателя райсовета не состоится. За Подлужного проголосовало тридцать три депутата (с учётом доизбранных вместо офицеров В-52), против — шестеро. Сам Алексей воздержался.

7

Домой Подлужный приплёлся поздним вечером. Почти ночью. Татьяна, накануне вернувшаяся с детьми в Красносыльск, уже уложила сынишек, и супруги сели пить чай на кухне. Оценив измотанный вид мужа, жена не стала донимать его расспросами и только кратко бросила: «Я уже всё знаю».

— Да, — не особенно удивился Алексей. — Откуда?

— Вся Сылка знает.

— Хм. И что говорят?

— Да ты знаешь, Алёшенька, мнения разделились. И, мягко говоря, немало тех, кто не на твоей стороне. А Бочкова Элеонора Семёновна напрямки отрезала: «Это всё!». Она на тебе и как на человеке, и как на…должностном лице поставила крест.

— Да я давненько уловил, — тяжко вздохнул Подлужный, — что для многих Ельцин — свет в окошке. Верят в него, как в идола. Уловил, но надеялся… Неужели столь быстро прошло моё время? Трагедия в том, что это — время советского народа…

— Алёшенька, — остановила его Татьяна, — а давай бросим всё это: и райсовет, и прокуратуру…Вернёмся в Среднегорск и заживём, как люди…

— Не-ет, — упрямо замотал головой тот. — Я не имею права бросить начатое на полпути. Подвести людей. Надо завершить работу. Или убедиться, что настали совсем другие времена…

Супруги прикрыли дверь в детскую комнату и перебрались в зал. Там они включили телевизор, надеясь хоть ненадолго отвлечься от политики и посмотреть душевный советский фильм. Увы, по обоим каналам пафосно вещали о победе Ельцина, пророча зрителям светлое будущее.

У Подлужного от этого возникло концентрированное ощущение чувств, которые он прежде ощутил при окончании шахматного матча «Карпов-Каспаров» 1987 года в Севилье. В том противостоянии Карпову достаточно было свести вничью последнюю партию, чтобы стать чемпионом мира. Однако, он допустил детскую ошибку, позволив сопернику выиграть финальную схватку. В результате матч в целом завершился вничью, и Каспаров сохранил титул.

В поединках этих шахматных гигантов Подлужный с женой и тёщей неизменно болели за Карпова, а тесть — за его оппонента. И помимо шахматной составляющей здесь всегда подспудно присутствовал чисто человеческий момент: Алексей, Татьяна и Людмила Михайловна желали победы коллективисту и советскому человеку Карпову, а Владимир Арсентьевич — ярко выраженному эгоисту и «ненашенскому» Каспарову.

Состояние дежавю усилилось, когда Подлужный в очередной раз переключил телевизор с первой программы на вторую. Здесь как раз стали показывать региональные новости. И в записи репортажа от областного Дома Советов немало изумлённые Алексей с Татьяной увидели Людмилу Михайловну, которая с красным знаменем в руках и с немногочисленными соратниками участвовала в пикете. Эпатажный репортёр охарактеризовал тёщу в качестве «осколка горкома партии», а та успела прокричать в камеру, что правда на их стороне и что народ разгонит «ельцинскую свору».

Не успели огорошенные родственнички «осколка горкома партии» обменяться хотя бы парой слов, как в следующем драматургически славно сработанном телесюжете показали уже Владимира Арсентьевича. И тоже возле Дома Советов. Но уже на фоне российского триколора. И тот, отрекомендованный в качестве недавно назначенного начальника главного планово-экономического управления облисполкома, категорически осудил поведение супруги. Посоветовал телезрителям не принимать всерьёз «женские эмоции». А также пообещал безотлагательно заняться перевоспитанием «своей благоверной».

Сказать, что Татьяна была потрясена телематериалом — ничего не сказать. Алексею было больно смотреть на неё. Он привлёк к себе жену, у которой на глаза выступили слёзы, и поцеловал в висок.

Однако Татьяна быстро взяла себя в руки. Несмотря на поздний час, она принялась по междугородке набирать домашний номер телефона своих родителей. И напрасно муж пытался её вразумить. Фемина, в мозг которой запала идея, — неудержимая субстанция. Минуту спустя, дочь и мать столь темпераментно делились наболевшим, что из детской выскочили заспанные и испуганные Серёжа с Мишуткой.

Главе семейства пришлось успокоить мальчишек и заново убаюкать их. А женщины ещё с полчаса обменивались мнениями по поводу непорядочного поведения Владимира Арсентьевича. Только после этого Татьяна потребовала к телефону отца.

И Серебряков довольно долго и бессловесно выслушивал претензии дочери. Ан его терпение оказалось небеспредельным. И воспитанный доктор наук вскоре возопил в телефонном эфире так, что его ненаучные аргументы стали слышны даже зятю. А затем человек, больше тридцати лет жизни отдавший плановой социалистической экономике, назвал Людмилу Михайловну «коммунистической дурой». И трубкой хлопнул таким образом, что вздремнувший Подлужный подскочил на диване.

Глава вторая

1

Беда пришла, откуда не ждали. К такому безутешному выводу пришли участники совещания, обсуждавшие ход лесозаготовительной кампании и обеспечения сырьём Сылбумзавода. За десять месяцев текущего года лесные предприятия Сылки поставили менее полумиллиона кубометров древесины. Однако и таких объемов завод не переработал. И вовсе не по причине отсутствия производственных мощностей.

— Мы затоварились собственной продукцией, — докладывал присутствующим директор Сылбумзавода Тимкин Владимир Николаевич. — Самая высококачественная в стране бумага не находит сбыта. Госзаказа не стало. Спрос на учебники и вообще на книги упал. Мало того. Запросы на бумагу для вычислительной техники снизились втрое. Вы спросите: почему? Отвечу: да потому, что половина оборонных предприятий, расположенных за пределами России, отказались от неё. А потребности чисто российской оборонки снизились наполовину, так как ей обрезали финансирование.

— Но ведь Солегорский бумкомбинат как-то выкручивается? — подал голос бывший первый секретарь райкома КПСС Майоров, которого на совещание пригласили больше по привычке.

— Козлову проще, — пояснил Владимир Николаевич. — На газетную бумагу спрос тоже снизился, но меньше. Ещё он процентов на пятьдесят перешёл с выработки бумаги, на поставку целлюлозы за границу. Это же грязное производство. И ему целлюлозу даже в Японию, где заботятся об экологии, выгодно поставлять. Наконец, Солегорский бумкомбинат располагается близко к транспортным магистралям. И через Солегорск проходит железная дорога.

— Мы последний раз древесину на завод поставили в сентябре, — вступил в общую беседу директор Вёпсовского лесозаготовительного предприятия Гёте, перешедший с советской работы на хозяйственную. — А оплата до сих пор не поступила.

— Денег нет, — всплеснул руками Тимкин.

— Значит, и леса нет, — сжал могучие кулачищи Гёте. — Погоним его в Солегорск.

— Как знаете, — понурился директор бумзавода. — Мы, видимо, вынуждены будем сокращать персонал.

— А Холмских что-то предпринимает? — осведомился с места председательствующего Подлужный.

— Андрей Андреевич чего-то темнит, —