Шрифт:
Закладка:
Оказалось, что бывший флагштурм плавает электронавигатором на одном из сейнеров в Мурманске. Далее выяснилось, что в пивной у Московского вокзала он встретил случайно каких-то своих дружков, плавающих рыбаками на севере, и те утащили Забегайло с собой в Мурманск. Немедленно арестовать Забегайло было невозможно, поскольку он был в момент обнаружения в море. Эфир заполнился срочными шифровками, но когда сейнер Забегайло вернулся в Мурманск, выяснилось, что весь местный НКВД частично расстрелян, частично посажен, частично разогнан. Это уже были последствия снятия с должности и расстрела наркома Ежова. Обрадованный Забегайло уж было хотел снова выйти на путину, но тут пришло предписание о возвращении его на флот.
Пантелеев хорошо знал, что счастливый, почти «святочный» конец истории Забегайло совсем не типичен. Большую дань специалистами заплатил флот очередной волне террора. И многим было ясно, что раз уж террор начал пожирать вооруженные силы и службу безопасности, то он явно вышел из-под контроля тех, кто им управлял, приняв форму «морового поветрия». «Поветрие», как языком, слизнуло почти все высшее руководство военно-морскими силами. По фантастическим обвинениям были расстреляны без суда и следствия адмиралы: Муклевич, Орлов, Викторов, Панцержанский, Кожанов, Душенов, Петров, Смирнов вместе со штабами и семьями. Метастазы пошли дальше, пожирая командиров кораблей, старпомов и просто рядовых специалистов. Наркомом ВМФ был назначен знаменитый Фриновский, переведенный на этот пост с повышением из НКВД.
Не будучи моряком и, естественно, ничего не понимая в делах флота, Фриновский свою энергию направил на уничтожение личного состава ВМФ, лично составляя и утверждая списки моряков, подлежащих ликвидации. Неизвестно, что бы вообще осталось от командного состава флота, если в марте 1939 года Фриновский сам не был бы расстрелян, и целый месяц место Наркома ВМФ оставалось вакантным.
Наконец нашли смелого человека — им оказался адмирал Кузнецов. По сути своей глубоко порядочный человек, выходец из глухого поморского села, влюбленный в море и флот, он тем не менее ни по знаниям, ни по опыту не соответствовал занимаемой должности. Придя в ужас от зияющих дыр в структуре руководства ВМФ на всех уровнях, Кузнецов имел мужество добиться приостановки «чистки» флота. Мало того, по его ходатайству, которое могло стоить ему головы, из тюрем и лагерей были освобождены и возвращены на флот моряки, которых удалось разыскать в лабиринтах ГУЛАГа. Зияющие дыры были заткнуты молодыми кадрами без опыта и знаний, поскольку возвращенные на флот из тюрем, сломленные духовно и физически, уже ни на что не годились.
И как всегда бывало в истории России, в разгар «морового поветрия» произошло нашествие. Нашествие началось, а планов на отступление не было. А когда отступление происходит без плана, оно всегда превращается в панические бегство, в хаос управления, в организационную неразбериху, истерику, взаимное обвинение. Некомпетентность командования, еще сносная для мирного времени, оказалась вопиющей. Уровень подготовки личного состава — катастрофически низким. Страшные потери флота в первые месяцы войны вызвали естественную реакцию в Москве: кто конкретный виновник катастрофы на море? Штаб КБФ наполнился приезжими прокурорами и следователями. Адмирал Пантелеев, как Козлевич в «Золотом теленке», днем работал, а ночью давал показания. Инстинкт самосохранения подсказал, что все надо валить на армию: потери баз, бесконечные перебазирования, формирования и расформирования соединений, передача личного состава в распоряжение сухопутного командования, некомпетентность отдельных командиров.
Но в «стрелочниках» правосудие не нуждалось — оно искало главного виновника. Само это понятие на фоне сложившейся обстановки было очень широким и неконкретным. Что мог им ответить Пантелеев? Задавайте свои вопросы армии, а не нам. А мы делаем все, что можем. Мы гибнем, мы истекаем кровью, имея двадцатикратное превосходство над противником на Балтийском театре. Почему? Хотелось им сказать: «Потому что мы никогда не умели воевать на море, мы и сейчас не умеем и никогда не научимся!» Но адмирал Пантелеев промолчал, ибо если он чему-то и научился за последние годы, так это искусству молчать.
Стремительное приближение немцев к Таллинну, как ветром, сдуло заезжих прокуроров. Прокуроры улетели на специальном самолете, а флот остался, сгрудившись на рейде и в гаванях Таллинна, ожидая решения своей судьбы...
Все эти мрачные мысли не мешали адмиралу Пантелееву работать. Он просмотрел составленные штабом графики эвакуации, состав конвоев, распределение по конвоям тральщиков и кораблей охранения, графики посадки войск на транспорты, мероприятия по предотвращению паники и неразберихи. Кое-что нужно подправить, кое-что изменить. Пока это все фантазии — приказа на эвакуацию нет. Текущие дела: совещание старших артиллеристов кораблей у флагманского артиллериста Сагояна. Чтобы обеспечить отход войск в гавани, флот должен выставить сплошную стену заградительного огня. Каждому кораблю будет нарезан сектор обстрела, по которому он должен будет вести непрерывный огонь. Легко сказать! Боеприпасы на исходе и нефти нет, танкеров почти не осталось.
И еще проблемы — эвакуация раненых. Огромные потери на сухопутном фронте выявили полную неготовность медицинского управления КБФ к приему такого количества раненых. Не хватает врачей, медикаментов, помещений для содержания раненых, число которых растет в геометрической прогрессии. Единственное, что остается — это эвакуировать их в Кронштадт. Немцы не уважают знаки Краевого Креста на наших транспортах, топят их с каким-то еще большим остервенением. Трагедия госпитального транспорта «Сибирь» уже обошла все газеты мира.
Сегодня на рассвете с тяжелоранеными на борту уходит в Кронштадт транспорт «А. Жданов». Пойдет в составе конвоя — так надежнее. В состав конвоя включены также пароход «Даугава» (ВТ-522), пароход «Эстиранна» с ранеными и рабочими-эстонцами, драгоценный танкер №11 с нефтью и бойцами эстонской армейской части и пять небольших каботажных пароходиков — бывших эстонских и латвийских. В охранении этого конвоя пойдут; эсминец «Энгельс», ледокол «Октябрь», вооруженное гидрографическое судно «Гидрограф» и ПБ «Аэгна». Пять вспомогательных тральщиков 5-го дивизиона по возможности должны обеспечить проводку конвоя через многочисленные минные поля, выставленные немцами и финнами. Плотность этих минных полей особенно велика у мыса Юминда-Нина, и придется организовать траление, чтобы очистить этот район от мин.
Нет тральщиков, нет квалифицированных минеров, а имеющимся тральщикам невозможно обеспечить надёжное прикрытие с воздуха и моря.
Дверь каюты, выделенной под кабинет начальника штаба, открылась и вошел начальник оперативного отдела штаба, заместитель Пантелеева, капитан 1-го ранга Питерский. Не говоря ни слова, он положил перед начальником штаба бланки расшифрованных радиограмм. Адмирал прочел их и сжал зубы:
«Сегодня, 02:10, БТЩ-209 «Кнехт», следуя с грузом авиабомб из Кронштадта на остров Саарема, подорвался на мине и затонул. О потерях в личном составе доложу по уточнению. Место гибели: 59.47 СШ, 25.16 ВД... Передана: 02:25,
