Я не представлял себе, что отвечать на такой вопрос, но, насколько смог, попытался посочувствовать миссис Лэмб. Далее она, подобно своей сестре, выразила соболезнования по поводу смерти мистера Кингскоута, но поскольку ее мысли занимал акт вандализма, она снова перескочила на него.

– Выглядит так, – сказала она, – словно некий недоброжелатель одним вечером разрушил труды молодого джентльмена, а спустя сутки убил и его самого!

Я внимательно осмотрел разрушенные панели, питая смутные надежды самостоятельно прийти к неким выводам. Но увы – я не мог сделать никаких выводов. Панели, утолщенные в центре и утоньшающиеся к краю, были вырваны из окантовки и буквально расколоты в щепки – те лежали кучей в камине и на полу. Все панели в комнате были разбиты подобным образом, в результате чего образовалась куча обломков, которые отличались от вороха для растопки разве что тем, что с одной стороны они были окрашены. Да и то, как я заметил, во многих местах краска была ободрана. Ковер лежал у камина – видимо, он использовался, чтобы заглушить шум. Вандализм, глупый и бессмысленный – вот и весь вывод, какой я только смог сделать.

Кузена мистера Джонса видела лишь Сара – тем вечером она впустила его дом, но он был до того закутан, что она толком не разглядела его и не смогла бы узнать, увидь она его еще раз. Что же касается самого мистера Джонса, то миссис Лэмб была уверена: она сможет узнать его.

Хьюитт задерживался, и я успел проголодаться (ведь мы не обедали) еще задолго до того, как звонок в дверь известил о прибытии сыщика.

– Мне нужно было дождаться ответа на телеграмму, – пояснил он, – но теперь у меня есть запрошенная информация. А это те самые панели, не так ли?

Было бы интересно узнать, что же подумала миссис Лэмб о дальнейшем поведении Мартина Хьюитта. Она в изумлении наблюдала за тем, как он поочередно брал щепку за щепкой, пристально разглядывая их, как будто это помогло бы разыскать негодников, расколотивших панели. Наконец, Хьюитт собрал пригоршню обломков и протянул ее мне:

– Бретт, сложи их на столе. Посмотрим, к каким выводам ты придешь.

Я перевернул обломки окрашенной стороной вверх и сложил их в целую панель, точно воссоздав рисунок.

– Это целая панель, – сказал я.

– Хорошо. Теперь присмотрись к обломкам повнимательней и скажи, заметил ли ты что-то особенное? Отличаются ли какие-нибудь из них от прочих?

Я присмотрелся.

– Вот у этих двух на краях есть полость, заполненная какой-то замазкой. Соединенные вместе, они образуют круглое отверстие, возможно, дупло, диаметром с полдюйма.

– Дупло? – переспросил Хьюитт.

– Ну, не дупло, дыра ведь не сквозная. Так, углубление, наверное, с полдюйма.

– Что-то еще? Присмотрись к древесине. Например, ее цвету.

– Он явно темнее, чем у остальных обломков.

– Это так, – Хьюитт взял два обломка с углублениями, смахнул остальные в кучу и обратился к хозяйке: – До мистера Кингскоута эту комнату занимал Харви Чаллитт, он еще попал в неприятности из-за подлога. Не у него ли за несколько месяцев до ареста украли бриллианты?

– Да, сэр, – недоуменно ответила миссис Лэмб. – На него напали, усыпив хлороформом, прямо на лестнице его конторы.

– Точно, а затем, когда его арестовали за подлог, мистер Кингскоут перебрался в его комнату?

– Да, и это очень обрадовало меня. После того позора, который выпал на мой дом, было бы трудно найти жильцов для той самой комнаты, и я думала…

– Да, это была очень неловкая ситуация, – нетерпеливо перебил ее Хьюитт. – Вернемся к тому человеку, который арендовал комнату в этот понедельник – вы ведь никогда не видели его прежде, так?

– Да, сэр.

– Похож ли на него этот человек? – Хьюитт протянул хозяйке фотографию.

– Ну… да, это он!

Удовлетворенно хмыкнув, Хьюитт вернул фотографию обратно в карман жилета и взялся за свою шляпу.

– Полагаю, вскоре мы разыщем этого молодого джентльмена, миссис Лэмб. Это не особо респектабельный джентльмен, и, вероятно, это даже к лучшему, что у вас он не проживает. Бретт, пошли, – добавил он, – этот день прошел не зря.

Мы направились к ближайшему телеграфу. По пути я спросил:

– Это заштукатуренное дупло в куске дерева воодушевило тебя. Это что, важная улика?

– Да. Но и другие куски тоже важны.

– Но почему?

– Потому что в них нет отверстий, – сыщик взглянул на мое удивленное лицо и рассмеялся. – Пошли, больше я не стану озадачивать тебя. Вот и почта. Я отправлю телеграмму, а затем мы пообедаем у «Лузатти».

Когда Хьюитт отправил телеграмму, мы отправились к «Лузатти». Среди актеров, журналистов и прочих ценителей хороших обедов ресторан «Лузатти» был хорошо известен. В поисках тихого и спокойного места мы поднялись наверх и сели за столик в нише прямо за дверью. Заказав обед, Хьюитт начал разговор:

– Расскажи, к какому ты пришел выводу насчет убийства в «Плюще»?

– Я? Ни к какому. Мне очень жаль, что я так глуп, но у меня нет совсем никаких идей.

– Тогда я дам тебе точку отсчета. В этой газетной статье (ради тебя я выдернул ее из своего архива) говорится об ограблении Харви Чаллитта, оно произошло за несколько месяцев до его ареста. Прочитай ее.

– Но я и так хорошо помню обстоятельства того дела. Компания, в которой он работал, поручила ему отнести бриллианты в офис другой фирмы, на первый этаж. Это была самая незагруженная часть дня, и было безлюдно. На полпути вниз на него набросились и усыпили хлороформом, украв бриллианты на пять или шесть тысяч фунтов – это были небольшие камни, каждый из которых стоил не больше тридцати фунтов. Чаллитт пролежал на лестничной площадке без сознания до тех пор, пока на него не наткнулся один из партнеров – тот обратил внимание, что Харви отсутствует слишком долго и пошел его искать. Вот и вся история.

– Да, это все. И к чему это приводит?

– Боюсь, что я не вижу связи между этими делами.

– Тогда я дам тебе еще одну наводку. Только что я отправил полиции телеграмму. Результатом должен стать арест Харви Чаллитта и его сообщника Генри Гилларда (также известного под именем Джонса). Их обвинят в убийстве Гэвина Кингскоута. Итак?

– Чаллитт! Но он же в тюрьме.

– Спокойно, просто поразмышляй. Его посадили на пять лет – хоть это и было его первое преступление, но подлог посчитали тяжким нарушением закона. Ты уехал из Челси более трех лет назад, и, как ты сам рассказал мне, проблемы