— Ваша подруга несколько забегает вперёд. Но у меня и правда к вам разговор. На смежную тему, если можно так выразиться.

— Кхм… Минуту…

Спустив ноги на пол, живописец сцапал бутылку, стоявшую у тахты. С надеждой встряхнул её и, услышав желанный плеск, присосался к горлышку. Сделал пару глотков, скривился — но снова удержал всё в себе. Чувствовалась сноровка.

Посидев неподвижно, он нашарил сигаретную пачку. Но везение закончилось — пачка оказалась пуста. Стэн предложил свою. Жан-Люк кивнул с благодарностью, выудил сигарету. Спросил, затянувшись и поглядев в окно:

— Как там вообще сегодня?

— Дождь, — ответил Стэн. — Как обычно.

— Когда-нибудь это кончится, — равнодушно сказал Жан-Люк. — Дождь смоет и нас, и город. Всю эту вонючую пену, которую мы назвали цивилизацией…

— Ты мне вчера обещал двадцатку, — сказала ему девица, тоже закуривая. — Мне надо чулки купить, ну и там по мелочи.

— …останется пустая земля, на которой вырастет что-то новое, настоящее…

— А я вчера слышала, как Горан говорил Айрис, что свозит её на Солнечный Мыс. Это где вообще? Не знала даже, что есть такой… А Горан — не жмот и рисует, кстати, красиво, не то что ты…

Жан-Люк повернулся к ней, смерил взглядом. Она, пожав плечами, стряхнула пепел в пустой стакан.

— А вы что скажете, незнакомец? — обратился художник к Стэну. — Как вам мои картины? Только не врите.

Стэн посмотрел на холст. Там изображалась обнажённая девушка, забирающаяся в ванну. Момент был пойман не особенно эстетичный — одна нога занесена над бортиком, руки вскинуты в попытке найти баланс. Купальщица отдалённо напоминала спутницу Жана-Люка, но черты лица были смазаны, а кожа отливала болотной зеленью. Пропорции тела вроде бы соблюдались, но при этом несли неуловимый отпечаток уродства.

— У вас свой стиль, — сказал Стэн. — Очень… гм… самобытный. Хотя, наверно, до его понимания ещё доросли не все. А что говорят профессиональные критики?

— Я получил недурные отзывы на Салоне Бунтующих. Ну, знаете, идёт сейчас в галерее у Роггендорфа…

— Ага, — сказала девица. — Там один богатый жирдяй чуть не купил картину. Не эту, а другую, ещё страшнее. Но он был пьяный в дугу. Ему бы там что угодно показалось шедевром, хоть ослиная задница. Вы тоже из таких знатоков?

— Ослиные задницы — не мой профиль, — заверил Стэн. — Я здесь по другому поводу.

— А по какому, кстати? — спросил Жан-Люк, снова прикладываясь к бутылке. — На покупателя вы не тянете, как ни жаль. И вряд ли явились исключительно для того, чтобы угостить меня сигаретой…

— Вы правы. Хотел кое-что спросить о вашем соседе. Он так и не появлялся?

— Вы из полиции?

— Я друг его сестры. Она его ищет, я помогаю.

Жан-Люк поморщился:

— Слушайте, сколько можно? Эмили приходила два раза, устраивала истерику. Но я не знаю, где Эрик. Представления не имею! Он передо мной не отчитывается. Хотя мог бы вообще-то предупредить. Мы за квартиру пополам платим, а один я не наскребу…

— Сочувствую, — сказал Стэн. — Значит, в ваших же интересах, если я его разыщу. Можно заглянуть в его комнату?

— Да хоть в сортир загляните! Меня только оставьте в покое…

— Благодарю. И последний вопрос — кто из ваших общих знакомых может подсказать, где он? С кем я мог бы поговорить?

— У Януша спросите. Закусочная внизу, он хозяин. Каждую собаку здесь знает.

— Обращусь к нему непременно. А вам оставлю визитку — звоните, если вдруг что-то вспомните.

Жан-Люк, отставив бутылку, лёг и демонстративно отвернулся к стене. Его подруга спросила:

— А ещё сигарету можно?

Стэн испытующе взглянул на неё и показал на дверь — давай, мол, там пообщаемся и покурим. Она, помедлив, кивнула и покосилась на кресло, где сверху лежала юбка. Поняв намёк, он вышел в коридор, а оттуда шагнул в соседнюю комнату, принадлежавшую Эрику.

С мебелью там оказалось получше. Кроме кровати и мольберта (на этот раз без холста) был ещё захламлённый письменный стол. Стэн поворошил бумажную груду — черновики, незаконченные наброски.

И на одном из них был нарисован Вестник Теней.

Глава 3

Тёмная фигура под фонарём — вот и весь рисунок. Схематичный, едва намеченный силуэт. Карандашные скупые штрихи. Стэн не обратил бы внимания, если бы сам не встретился с Вестником накануне.

Но даже такой набросок производил впечатление. Он вызывал неясную, подсознательную тревогу, в нём чувствовалась сила. Художник и в самом деле имел талант.

А ещё Стэн вынужден был признать — первоначальная версия, что Эрик просто ушёл в загул, уже не выглядит безупречной.

Задача, впрочем, не изменилась — искать зацепки.

Пояснительных надписей на рисунке не обнаружилось. А другие эскизы интереса не представляли, их сюжеты были банальны — лица людей, какие-то интерьеры, очертания городских построек.

— Ну и как? — спросила девица, заходя в комнату. — Порылись в чужих вещах? Жду свою сигарету.

Одета она была на удивление скромно — юбка до колен, закрытая блуза. Впрочем, как подумалось Стэну, было бы странно, если бы натурщицы гуляли по городу в том же виде, что и позировали.

— Как вас зовут? — спросил он, вновь доставая курево.

Она, не ответив, прошла к окну. Зябко поджала босую ногу и долго стояла молча — курила и смотрела на улицу. Мысли её, похоже, витали где-то за горизонтом.

— Взгляните. — Стэн подал ей набросок с Вестником. — Вам это что-нибудь говорит? Почему Эрик это нарисовал?

— Без понятия. — Она взглянула мельком. — Я с ним мало общалась. Познакомились с Жаном-Люком и с ним недавно. Недели три. А потом Эрик куда-то исчез. Ну или уехал.

— Перед отъездом он не вёл себя странно?

Собеседница хмыкнула, выразительно огляделась.

— Да, — согласился Стэн, — понимаю. На здешнем фоне трудно чем-нибудь удивить. Но всё-таки — какое у вас о нём впечатление? Что запомнилось вам больше всего?

— Он любил рисовать. По-настоящему любил, имею в виду. Просто помешан был на всём этом. Иногда часами мог разглагольствовать про всякие светотени. А иногда сидел и молчал, пока остальные спорили. Только кривился с таким, знаете, презрением. Вроде как он один что-то понимает…

— На этой почве были ссоры с коллегами?

— Не то чтобы прямо ссоры. Но характер