– Отстань от меня! – кричу я.

Я крепче цепляюсь за перила. В пальцы впиваются острые занозы, но мне всё равно. Я зажмуриваюсь и представляю, что старуха уходит. А что, если подумать об этом изо всех сил? Вдруг желание исполнится?

Уходи. Пожалуйста. Уходи!

Мгновение – и я лежу и царапаю землю. Облизываю губы, внезапно ощущая ужасный привкус во рту. Грязь.

– Милая, что с тобой? Позвать кого-нибудь?

Сверху на меня, озабоченно сморщив лоб, смотрит блондинка с коляской.

Я качаю головой. Старуха всего в нескольких шагах от нас! Сгорбившись, она медленно ковыляет по тропе.

– Это всё из-за неё!

Дрожащим пальцем я указываю в её сторону.

Незнакомка останавливается и оборачивается.

Я открываю рот. Это другая женщина. Совсем не похожа! У старухи-зомби обвисшая кожа, бешеные глаза и лохмотья вместо одежды. Эта женщина пожилая, но выглядит нормально. У неё седые волосы и добрая улыбка. Одежда не порвана. Простые чёрные брюки и светлая куртка… Если это какая-то шутка, то она просто из ряда вон выходящая – я такого ещё не видела.

Прижимаю ладони к глазам.

– Может, «Скорую» вызвать, как вы считаете? – спрашивает пожилая женщина у блондинки.

– Нет! Спасибо, – перебиваю я. – Со мной всё в порядке.

Поднявшись, пытаюсь отдышаться. Чувствую себя странно. Ноги как ватные. Колени подкашиваются. Не понимаю, что произошло или куда делась жуткая старушенция, но точно знаю, что нужно вернуться домой. Быстро.

* * *

Домой прихожу, запыхавшись. С кем же я встретилась на набережной? Не знаю, как это возможно, но она похожа на старуху, которая мне всё время снится. Наверное, я очень устала. Вчера в ресторане, например, случайно передала отцу сахар вместо соли. Выяснилось, что сладкую яичницу возвращают на кухню в мгновение ока.

Я достаю из рюкзака ключи от дома и вожусь с замком. Прошло минут пятнадцать с тех пор, как я ушла с набережной, а руки всё ещё трясутся. Когда я открываю парадную дверь, в нос ударяет тёплый сладкий аромат. Корица. Папа в последнее время много печёт, осваивает новый рецепт вафель… Последнюю партию он задумывал в форме гробов, а вышли кривобокие квадратики. Посетителям всё равно. Главное – дать загадочное название, вроде «Кто же умер?», и народ выстроится в очередь.

Дотащившись до гостиной, сбрасываю кеды и вздыхаю, когда старинная люстра начинает мерцать.

Как. Вовремя.

Я понимаю, что мы снимаем дом временно, но всё же. Он такой старый – владельцы сами должны нам приплачивать, чтобы мы тут жили! Пожелтевшие обои отклеиваются, и когда я открываю в ванной кран, трубы в стенах гудят, будто у них танцы с музыкой. Электричество вообще не работает так, как надо. Мама всегда говорит, что это «очаровательно», но мне и пяти минут хватило, чтобы понять, что это значит «паршиво». Если мы застрянем здесь навсегда, я вряд ли выживу.

Лампы снова мигают, и свет гаснет окончательно. Я тяжело вздыхаю и на ощупь поднимаюсь по лестнице. Когда мы только приехали, мама с папой разрешили мне первой выбрать комнату. Помню, как восторгалась, впервые увидев «воронье гнездо», – дома в Чикаго такого не было. На самом деле это всего лишь крошечная комнатка в мансарде, где стены – сплошные окна. Оттуда открывается вид далеко-далеко, как из птичьего гнезда на вершине дерева. Одно окно выходит на пристань. Другое – на океан. Из третьего виден город.

А последнее… из него видно маяк. Тот самый, где исчезла Молли. Я столько времени за ним наблюдаю и чего только не видела. Детей, которые бегают вокруг и пугают друг друга. Группы туристов. Однажды телевизионщики снимали там фильм, что-то историческое. Но я никогда не видела привидения Милой Молли.

И слава богу. Хотя легенды Истпорта дурацкие, история Молли не даёт мне покоя. Может, оттого, что она была так молода. Или потому что история очень грустная. Не знаю.

Сняв с шеи фотоаппарат, я сажусь за стол. Потом опускаю жалюзи и включаю светодиодную подсветку на потолке. Лёжа в постели, стараюсь забыть о старухе у гавани.

Сосредоточившись на шуме дождя за окном, чувствую, как тяжелеют веки. Если бы я не устала, сделала бы несколько снимков дождя, стекающего по оконному стеклу. Могли бы выйти хорошие кадры. Обещаю себе заняться этим в другой раз. Сейчас нужно хоть немного поспать.

Глава 5

Я вздрагиваю и просыпаюсь. От какого-то звука. Или мне так показалось? Изумлённо оглядываюсь, сажусь на кровати. Сколько я спала? Десять минут, час? Сквозь щели в жалюзи просачивается приглушённый свет. Прикрывая глаза, я отодвигаю штору на одном окне. Солнце уже у самой воды. Значит, почти вечер. Ничего себе! Проспала весь день.

Схватив мобильник, проверяю пропущенные звонки и сообщения. Три сообщения от Эмми, два от папы, одно от Бри, и три звонка от мамы. Телефон звенит в руке, и я вздрагиваю. Это мама.

Я сразу же отвечаю.

– Привет?

– Мэллори! Ну наконец! Я уже накинула плащ, чтобы идти искать тебя.

Она нервничает.

– Прости. Я спала.

– Шесть часов? – спрашивает она. – А звонок был включён?

Я поворачиваю телефон и замечаю, что звук не отключала. Папа всегда шутит, что мелодия, которая звучит на телефоне, такая громкая, что и мёртвого поднимет. Как же я её не слышала?

– Неважно. Я только хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. Миссис Джеймс зашла в ресторан и сказала, что видела тебя…

– Знаю, знаю, – перебиваю я. – Нужно было зайти и послушать её историю про тень, но в магазине так воняет!

На том конце молчание. Когда мама снова заговаривает, в её словах не больше смысла, чем в папиных попытках приготовить пончики с беконом.

– Нет, я хотела сказать, что миссис Джеймс видела у гавани, как ты копалась в песке, и очень забеспокоилась. Сказала, что ты была не в себе.

– Копалась? Я не видела миссис Джеймс у гавани и уж точно не копалась в песке, когда была там.

Я смотрю на постель, внезапно понимая, что простыни покрыты чем-то тёмным и зернистым.

Песок.

Он повсюду. Под ногтями, на наволочке, даже набился в подошвы кед.

Я помню, что разувалась, когда пришла домой.

Сердце бьётся быстрее. Я в ужасе вскакиваю. На полу видны сырые следы песка. Будто кто-то бегал кругами вокруг кровати. Многие смазаны, но, по крайней мере, один сохранился отчётливо. На одном маленький кружок и внутри цифра, похожая на семёрку.

Вот