Шрифт:
Закладка:
— Это было сделано изнутри NIS, — устало заявил Ким Чан Сон, кладя трубку телефонного аппарата и устало протирая глаза. — Госпожа Пак Сумин, вам нужно понять, кто затолкнул управление в это дело. Может быть, искать контакты внутри организации. Тут я вам, к сожалению, помочь не могу. Только с организационными моментами.
— Когда можно будет встретиться с Кан Ён Соком? — прямо спросила девушка. — Заключенным положены свидания.
— Вы знакомы с системой уровней в корейских тюрьмах? — уточнил юрист, зная, что внучка Пак Ки Хуна долгое время прожила за границей.
— Впервые слышу, — честно ответила чеболька.
— В отечественной системе исполнения наказаний есть система градации заключенных, так называемые уровни или ранги, которые определяют отношение государства к человеку, — начал Ким Чан Сон. — Самый низший, четвертый уровень заключенных, сильно ограничены в правах и возможностях. Им положено только два получасовых свидания в месяц, никаких звонков, магазинов или прочего. Третий уровень — три свидания. Второй — четыре свидания, не чаще раза в неделю, а также право изредка пользоваться телефоном-автоматом. И первый уровень — свидания в любой день по требованию заключенного или гостя, в том числе в ночное время, свободная связь с внешним миром. Раз в месяц собирается комиссия, которая оценивает поведение заключенного и присуждает или отнимает баллы, исходя из которых и присваивается ранг.
— Так значит, у Кан Ён Сока есть два свидания? — спросила Пак Сумин.
Адвокат в ответ только покачал головой.
— Проблема в том, что он сейчас находится в центре временного содержания и, фактически, осужденным преступником не является. Там система рангов не работает и все остается на усмотрение заведения. А вашего ассистента перевезли как раз в центр, который курируется NIS, и без их ведома и одобрения даже я попасть к нему на беседу смогу с трудом. Хотя я официально являюсь адвокатом господина Кан Ён Сока по всем документам. Нам надо дождаться первого заседания по этому делу.
— Как они вообще добились решения об аресте вопреки первоначальному решению? — спросила Пак Сумин.
— Решением вышестоящей инстанции и благодаря тем самым «национальным интересам». Было решено, что северянин, убивший четырех урожденных южных корейцев, представляет угрозу национальной безопасности.
— Это полная херня! — вспыхнула Пак Сумин, а от таких слов юрист только смутился.
— Госпожа Пак Сумин, прошу быть спокойнее… — протянул старик. — Я понимаю, что вы думаете на этот счет, но это NIS, а не районная прокуратура. Не реальность определяет их решения, а наоборот — как они скажут, так оно и есть на самом деле. В этом суть работы контрразведки.
— И что вы будете делать? — с нажимом спросила Пак Сумин.
— Добиваться встречи с господином Кан Ён Соком, — степенно ответил юрист. — Зная, как действует агентство, его могут мариновать в центре месяцами, не предъявляя ничего конкретного. Но у меня есть небольшое решение, которое поможет облегчить его заключение.
— И какое же? — спросила Пак Сумин.
Юрист немного поерзал на стуле, будто бы собирался сказать что-то неприятное.
— Решение нестандартное, но я точно знаю, что это лучше, чем пребывание вашего ассистента в центре временного содержания в неопределенном статусе, особенно, учитывая, что его через голову суда задержало NIS. Было бы лучше, если бы его реально осудили по какому-нибудь второстепенному нарушению на незначительный срок, просто чтобы этапировать в тюрьму общего режима. Центры содержания переполнены, как и тюрьмы, а выйти оттуда не намного проще, чем с реальной судимостью. Срок может быть небольшой, месяца три, может, полгода…
— Полгода⁈ — заорала Пак Сумин. — Вы в своем уме⁈
Ким Чан Сон недовольно поморщился, но все же удержал себя в руках.
— Не кричите, госпожа Пак Сумин. Возможно, это лучшее решение для вашего ассистента. Если его переведут в тюрьму, вы хотя бы сможете с ним видеться и открыть ему счет. Тратить больше десяти тысяч вон в день на себя он все равно не сможет, но это намного лучше, чем сидеть в центре, где у нас с ним совсем нет связи. Так что, я думаю, нам стоит посодействовать следствию и подтолкнуть все к тому, чтобы вашего ассистента побыстрее осудили за какую-нибудь мелочь или эпизод. Это хотя бы облегчит ему условия содержания. Решение нестандартное, но так мы хотя бы выдернем Кан Ён Сока обратно в общее правовое поле. Сейчас же он целиком и полностью во власти национального агентства и, к сожалению, других способов чуть отодвинуть их и заставить контору действовать на общих основаниях я не вижу. Одно дело — арестовать обычного человека, а совсем другое — вытащить осужденного из системы. Со вторым все намного сложнее, я вам это гарантирую, и даже у NIS не настолько длинные руки, чтобы похищать заключенных из тюрем. Подумайте над этим.
Пак Сумин недовольно поджала губы и больше ничего юристу не сказала. Даже уходя из его кабинета, только молча кивнула головой и покинула контору.
Сейчас же, сидя в кресле, в котором обычно сидел Кан Гванджин, девушка неспешно потягивала воду из бутылки и думала над словами старого юриста. Позволить впаять ее мужчине срок для того, чтобы вытащить его из центра временного содержания и хоть как-то определить его статус? На самом деле, тянуть с этим не стоит, господин Ким Чан Сон подробно описал ей проблемы нахождения Гванджина в центре временного содержания. Никаких свиданий, никакого тюремного магазина, сто процентов переполненная маленькая камера, в которой будет ютиться полтора десятка человек.
То, что предлагал Ким Чан Сон, звучало одновременно и дико, и при этом логично. Все упиралось в размытую формулировку NIS и неопределенный статус Кан Гванджина как «задержанного по интересам национальной безопасности». Сделать из своего мужчины уголовника, чтобы оградить его от контрразведки?
Ей нужно третье мнение на этот счет, сама Пак Сумин подобное решение принять не может.
Девушка потянулась за смартфоном и довольно быстро нашла номен Мун Джина.
— Слушаю, госпожа Пак Сумин, — уже на второй гудок ответил бывший телохранитель.
—
