— И что делать? — Сергей Николаевич затянулся, закашлялся.

— Понятия не имею! — Захар Петрович покрутил головой, разминая шею. — Думать надо.

Захар Петрович плеснул коньяка по стаканам еще на глоток.

— У меня уже никаких мыслей в голове не осталось! — буркнул он. — В бога чуть ли не поверил. Осталось только воскреснуть кому-нибудь в нашем отделении.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — Сергей Николаевич развернулся, символически сплевывая через левое плечо, постучал по столу. — Только у нас летальных случаев не хватало! В этом году пока ни одного.

— Не дай бог! — согласился Захар Петрович. — В общем так, больного Воронцова я на тебя перепишу. Ты за ними обоими понаблюдай. Пару дней Воронцов еще полежит. Ковалева можно дня три потянуть. Проведешь комплексное обследование. Рентген, анализы — всё! Гастроскопию, ЭКГ — всё по максимуму. Направления на обследования в другие отделения мне занесешь сам, лично. И не надо кого-нибудь еще в известность ставить. Займись прямо сегодня.

— Понял!

— А к главному я сам схожу, — Захар Петрович вздохнул. — Поговорю тет-а-тет. Только, пожалуйста, рот на замок. И чтоб Зина тоже ни гугу. А то у баб язык, что помело…

* * *

Сразу же после обеда того же дня для меня с Колькой начались «веселые» дни. Не успели мы вернуться из столовой, как за нами пришла уже знакомая нам медсестра Зина:

— Так, мальчики, пойдемте-ка рентген вам сделаем!

Минут двадцать в рентген-кабинете на столе и в аппарате крутили сначала меня. «Просветили» всю спину — от головы до самой задницы.

Потом еще полчаса я сидел в коридоре и ждал, когда выпустят Кольку. Вернулись в палату — обнаружили по паре баночек на тумбочке у каждого — для анализов. Только легли (тихий час, вроде бы еще не кончился!), как снова пришла «тётя» Зина:

— Мальчики, завтра с утра ничего не есть — будете анализы сдавать натощак! А потом на гастроскопию.

— А это что такое? — я впервые услышал о такой процедуре.

— Узнаете! — отрезала медсестра. — И в коридор поменьше ходите. Постарайтесь сегодня-завтра из палаты не выходить! Ясно?

— А можно книги какие-нибудь? — спросил я. — Скучно валяться целый день!

— И мне! И мне! — сразу закричал Колька. — Мне тоже скучно.

— Ладно, принесу что-нибудь вам!

Она ушла. А мы остались лежать. Тихий час же. Николай повернулся набок лицом к окну и уснул. Незаметно для себя я тоже задремал. Словно провалился в темноту.

Пробуждение было неприятным. Жутко болела голова. Словно кто-то воткнул в затылок острую раскаленную иглу. Я открыл глаза. Но вот увидеть что-нибудь не удалось. Вокруг стояла мутная темно-зеленая пелена. Как будто я нырнул в пруд с открытыми глазами.

При этом меня безжалостно трясли за плечо и при этом раздражающе орали:

— Вставай! Просыпайся! Градусник возьми!

Я встряхнул головой. Пелена с глаз вроде спала. Рядом стояла медсестра. Другая, не Зина. Она протягивала термометр:

— Давай, меряй быстрей температуру.

Я взял его, сунул в подмышку. Откинулся на подушку.

— Вы мне сделали больно, — сообщил я. Медсестра только фыркнула в ответ и отошла к Кольке. Тот уже проснулся и, тем самым, избежал неприятной процедуры бесцеремонной побудки.

— Блин! — буркнул я, когда она вышла. — Голова раскалывается! Да еще она со своим градусником. Хорошо, хоть по голове не стукнула.

— А ты таблетку попроси! — посоветовал Колька, улыбнулся и сообщил. — Сейчас полдник будет. Молоко, булки сладкие. А потом ко мне мамка придет.

Он виновато посмотрел на меня и добавил:

— К тебе тоже мамка ходила, пока ты после операции без сознания лежал. Сидела возле тебя, всё время плакала. Каждый день ходила.

— Значит, и сегодня придет, — ответил я и отвернулся. Я не хотел, чтобы Колька видел, как у меня на глаза навернулись слёзы.

Мы с maman (так я звал свою мать) жили вдвоем в однокомнатной блочной малосемейке в поселке Химикна окраине города. Ей было 38. Она работала на местном химзаводе лаборантом, да плюс на полставки уборщицей в той же лаборатории. Жили не бедно, но и особо не шиковали. Цветной телевизор, холодильник, стиральная машина имелись.

Отец исправно платил алименты. Зарплата у него была хорошая, благо работал он старшим мастером на том же заводе. Года четыре, может, пять лет назад родители развелись, отец ушел к другой, кстати, тоже работнице завода. Но квартиру-малосемейку разменивать не стал. И, насколько я знал, до сих пор ютился с «молодой» женой в гостинке. Иногда я их — отца и его новую жену — встречал на улице и в магазине. Жили-то мы все в одном поселке, где химзавод для своих рабочих построил несколько домов и общежитий, а также школу и детсад.

Полдник был в тему. Только улеглась головная боль, сразу проснулся зверский аппетит. Стакан теплого молока со сладкой булочкой хоть немного, но уняли тянущее чувство голода.

После полдника к Николаю пришла мама. Причем не одна, а в сопровождение моего врача Сергея Николаевича. Кстати, раньше у Кольки был другой врач — женщина лет под 50. На утреннем обходе, после того, как меня осмотрел Сергей Николаевич, она подходила к Николаю, помяла его живот, спросила про температуру, кивнула и ушла.

Сначала взрослые у кровати моего соседа что-то недолго вполголоса обсуждали, потом врач ушел. Перед тем, как покинуть палату, он подошел ко мне и попросил:

— Когда к тебе родители придут, попроси их зайти ко мне. Ладно?

— Да ко мне только мать ходит, — сообщил я.

— Вот пусть мать зайдет!

— Ладно, — пожал я плечами.

Колькина мать села на кровать к сыну, обняла его, что-то стала быстро-быстро говорить и при этом утирать глаза. Вроде, как заплакала. Странно. Колька выздоравливал и готовился на выписку. Что реветь-то?

Я вышел из палаты, чтобы их не смущать, прошел по коридору на пост. В отсеке, где размещался пост, стоял диван, черно-белый телевизор «Каскад», который никто не видел включенным, журнальный столик с газетами и журналами. Газеты все были «взрослыми» — «Труд», «Правда», «Медицинская газета» — как, собственно, и журналы — «Работница», «Здоровье», «Крестьянка», еще какие-то…

Я по-быстрому пролистал, глядя, в основном, на картинки, «Здоровье», несколько номеров «Работницы», не найдя для себя ничего интересного. Телевизор включать до ужина не разрешалось. Да и что там смотреть? «Сельский час» с «Международной панорамой»?