Шрифт:
Закладка:
— Тебя машина сбила, Антошка! — maman опять всплакнула. — У тебя позвоночник повредило, да еще и голову пробило! Мозги, говорили, чуть наружу не вывалились!
Maman вытерла слёзы, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, продолжила:
— Врачи сказали, что у тебя шансов выжить практически нет. А если очнешься, то навсегда останешься инвалидом. А ты… Ты поправился, Антошенька!
Она встала, порывисто обняла меня, прижала к себе.
— Да ладно тебе, мам! — я смутился. — Ну, что ты? Ну, всё же хорошо закончилось…
— Да, Тоша, всё хорошо, — она отстранилась от меня, плеснула в чашку еще вина, подняла тост. — За твоё здоровье, сынок!
Я в ответ поднял бокал с чаем. Крепким черным вкусным индийским чаем.
— Ма, а врачи ничего не говорили насчет… — я неопределенно покрутил кистью руки вокруг лба, груди. — Ну, насчет всех этих изменений? Что подрос я, поправился… Вон даже цвет волос поменялся?
Я выжидающе замолчал. Maman пожала плечами:
— Да я и не спрашивала, не интересовалась, — она улыбнулась. — После того, как узнала, что ты на поправку пошел, мне всё остальное стало фиолетово. Сергей Николаевич говорил, что у тебя в организме произошли кое-какие изменения, мол, тебе надо еще понаблюдаться у невропатолога в поликлинике по месту жительства. Направление он выписал. А через пару месяцев позвонить ему.
* * *
Следующий день, субботу, мы посвятили походам по магазинам. Сначала по традиции пошли в «Детский мир», где мне купили новую школьную форму для старшеклассника — пиджак, брюки, 3 рубашки и «взрослый» галстук, благо из пионерского возраста я уже вышел.
Оказалось, что форму моего размера подобрать совсем не просто. До больницы я носил 46-й размер. А сегодня мы с maman обнаружили, что мне «впритык» аж 48-й размер! Пришлось искать 50-й.
— Вот это ты подрос! — озадаченно заметила maman.
Продавщица нахмурилась, на вешалке в торговом зале этот размер отсутствовал. Она вздохнула и ушла в подсобку.
— У вас уже у мальчика «взрослый» размер, — пояснила она. — А школьную форму покупают не только для школьников. На пиджаке форменные блестящие пуговицы меняют на обычные, и всё… Пиджак можно носить и взрослому. И, главное, совсем недорого.
Форма на мне «сидела» более-менее свободно. Maman удовлетворенно хмыкнула.
— На случай, если к осени еще подрастешь…
— Нынче молодежь растёт быстро! — кивнула продавец. — Акселерация.
Вся эта одежда обошлась нам в 25 рублей. Форму после оплаты на кассе запаковали в серую оберточную бумагу, крест-накрест перевязали шпагатом. В обувном отделе универмага я увидел мягкие кожаные бело-коричневые кроссовки «Старт». Померил и упросил maman разориться и на них. Сначала вроде обувь мы решили не покупать, размер ноги остался прежним. Maman не стала отказывать.
В другом магазине мы купили мне болгарские джинсы «Рила» и осеннюю куртку. Удачно попали, джинсы только завезли — как говорится, «выкинули». Потом мы с maman посидели в кафе «Снежинка», съели по паре шариков мороженного — я с шоколадом, мама с орехами.
Домой вернулись уже под вечер. Поужинали. Я взял в руки томик Беляева, улегся на свой диванчик с намерением отдаться любимому занятию — чтению фантастики. И внезапно обнаружил, что ранее любимый мной Беляев стал вдруг каким-то пресным, совершенно не интересным мне. Взял другую книгу — «Марсианские хроники» Рэя Брэдбэри, открыл, перелистнул пяток страниц и, разочарованно вздохнув, поставил обратно на полку.
— Ты чего? — maman оторвалась от экрана телевизора.
— Не интересно, — пояснил я, ткнув в корешок «Мира приключений», который тоже остался стоять на полке.
На самом деле я вдруг обнаружил, что могу слово в слово, буква в букву рассказать содержание и Беляева, и Брэдбэри, и «Мира приключений», а также всех книг в шкафу, которые я прочел. Более того, я мог бы рассказать, что в «Марсианских хрониках» на 33-й странице загнут угол, на 48-й карандашом нарисован чёртик — и так я мог описать любую страницу в любой книге, и не только из домашней библиотеки, а вообще из всех книг, которые мне довелось прочитать.
Я замер от нахлынувших мыслей, переваривая в себе возникшее вдруг знание.
Неожиданно в руки словно сама прыгнула учебник «Общая биология для поступающих в вузы». Учебник был то ли отца, то ли матери еще со студенческих времен. Я покрутил его в руках, провел пальцами по верхнему обрезу книги, стирая пыль.
Над моим диванчиком в изголовье на стене висел светильник-бра, позволяющий мне читать книги, не тревожа светом ночью maman. Туда я и улёгся поверх покрывала, щелкнув включателем на проводе.
Глава 3
Очевидное-непонятное. Кабинет начальника 5-го отдела Управление КГБ СССР по Переяславской области
Государственные организации всегда отличались консерватизмом. И если первое место по этому направлению было у партийных органов, то второе, безусловно, занимали органы государственной безопасности — «Контора Глубинного Бурения». Или просто «Контора», как её называли между собой сами сотрудники.
Консерватизм проявлялся во всем: начиная от внешнего облика здания — строгого, сталинского типа, серо-синего цвета, высоких темных тяжелых двухстворчатых дверей (как правило, с одной закрытой намертво створкой); мебели — тоже тяжелой, темной полировки, столами с зеленым сукном поверху, до внешнего вида самих сотрудников — костюмов темных тонов в любую погоду, светлых рубашек и обязательных галстуков.
Начальник 5-го отдела полковник Юрий Вадимович Бурков пришел в органы безопасности с партийной работы по направлению обкома КПСС. Раньше он со спецслужбами никоим образом связан не был, не имел ни малейшего понятия об оперативной работе, всю жизнь проработав в райкоме, затем в обкоме КПСС, закончил высшие курсы при институте марксизма-ленинизма. В общем, идеологически был подкован достаточно, чтобы его назначили, как минимум, начальником отдела.
В областном Управлении КГБ считали иначе, и Буркову пришлось несколько лет проработать секретарем местного парткома, хоть и освобожденным, но в звании подполковника. Лишь после ухода старого начальника Управления на пенсию, да и то по настоятельным просьбам из обкома его назначили начальником «пятого» отдела, и присвоили звание полковника.
«Пятый отдел» занимался противодействием идеологическим диверсиям — всякого рода диссидентами, сектантами и прочими «слушателями голосов 'свободного мира». В Управлении к сотрудникам «пятого отдела» с других подразделений относились не то, чтобы презрительно, но с некоторой долей превосходства, дескать, мы, вон, шпионов
