Шрифт:
Закладка:
— Люди бают, что коровы летают, Боголюб, — сердито проговорила Божена. — Не переслушаешь всего, что люди бают.
— А чего она у тебя молчит? Лежит как неживая, только глазами водит? — включился в разговор другой старец.
Вот же, блин горелый. И сдалось им моё здоровье! Надо, наверное, что-то сказать. Но что сказать, чтобы себя не выдать?
— Жива я, жива, слава Богам, дедушки, — проговорила я тихим голосом, подражая говору Божены. Надеюсь, у меня получилось.
Старцы повернули головы в мою сторону.
— Ну, добро! — заулыбались они.
А я осмелела и добавила:
— И вас от души прощаю!
— Вот и славно! Ой, как славно, аж на душе полегчало, верно, други? — проговорил Белимир, поглаживая свою длинную всклоченную бороду. — Порадовала ты нас, девка! Ой, порадовала речами своими лепыми! Славна Додола-Перуница, не дала нам грех совершить, против такой благостной души, дождино наслала да пламя затушила! Любят тебя Боги, знать, Забава, шибко любят!
Старцы поднялись, осушили свои плошки, убрали их за пазуху, кивнули нам и двинулись к выходу. А я вспомнила всё, что предшествовало моему пробуждению здесь в бабушкиной землянке. Столб, огонь, подбирающийся к моим ногам и злые взгляды, и вопли «Сжечь ведьму!». Ужас! Они ведь действительно сжечь меня пытались! И сожгли бы! Да что-то им помешало или кто-то, надо будет порасспросить бабулю.
Но тут Белимир остановился, да так внезапно, что другие старцы чуть не попадали, врезавшись в него.
— Вот пустая моя голова, чуть про главное не забыл! — воскликнул он. — Раз Забавушка в себя пришла да ни на кого зла не держит, то мы решили ейную судьбу устроить и взамуж отдать. А то уж семнадцатый годок ей идет. Нехорошо такой лепой девке безмужней ходить, хлопцев с ума сводить. Правда, ведь, Божена?
Вот это номер! Без меня меня женили. Я хотела было возмутиться, но подавилась слюной, закашлялась и с надеждой посмотрела на старуху. Та хотела было уже что-то ответить, да Белимир её опередил:
— И жених сыскался ей, — пропел он, я уж подумала, что сейчас он закончит всем известной с детства рифмой «Королевич Елисей».
Но нет, имя, которое он назвал заставило меня закашлять с новой силой.
— Колоша сохнет по Забавушке нашей, жизни без неё не видит. Так что, как немного окрепнет девка, сразу обряд и проведём!
— Ты, Белимир, что такое говоришь? Дурмана с утра понюхал? А Забаву вы спросили, хочет ли она за своего насильника и убивцу взамуж? Не в наших обычаях девку без её согласия взамуж отдавать! — бабка уперла руки в боки и грозно посмотрела на Белимира и переминающихся с ноги на ногу старцев. Она выглядела сейчас так устрашающе, что я на месте Белимира пролепетала бы что-то типа "Извините, был не прав" и скоренько ретировалась. Но Белимир не убоялся. Видимо был серьезно обеспокоен моей неустроенностью и умами неизвестных мне хлопцев, или же, что более вероятно, получил от Колоши какой-нибудь презент за мою руку и сердце.
— Так-то оно так! — поднял он для пущей важности указательный палец вверх и потряс рукой. — Только обычаи нонче меняются! В городищах ужо мужей девкам отцы присматривают. И князюшка наш сказал, что согласия девичьего на такое доброе дело тапере не требуется! А у Забавы отца нет, значит мы должны её судьбу устроить!
— В городищах пущай творят, что хотят. А мы не отступники какие! Не позволю унучку неволить. Вот моё последнее слово! — топнула ногой моя бабуля.
— Княжье слово тебе не указ, Божена? — взвизгнул Белимир. — Как сказано, так и будет! Иначе, отправим девку к змею! Уже скоро вересень. Не забыла?
Моя старуха ничего не ответила, она как-то сникла, села на скамью и отвернулась от стариков.
— То-то! — погрозил указательным пальцем Белимир и довольный собой отправился восвояси. За ним покинули горницу и другие старцы, шли они, гордо расправив плечи и высоко задрав нос. И я не удержалась, показала им вслед фигуру из трёх пальцев, не ту, что фигой называется.
А сходи-ка ты, девка, в ад! (Анна)
После ухода старцев мы совсем недолго посидели в молча. Бабка что-то обдумывала, ну а я прокручивала в голове слова старца, мысли все спотыкались на упомянутом им змее. Что это ещё за явление, что его даже бабка боится и согласна меня за Колошу отдать? Тут мой мочевой напомнил о себе, и я потихоньку попыталась встать, не всё же старуху дергать. Но она сама подскочила ко мне бодрой козочкой и помогла подняться на ноги.
— Ну, что? До отхожего места пойдём, или горшок тебе принесть? — спросила она.
Сегодня я на ногах стояла твёрдо, но выходить из жилища на улицу, мне было страшновато. Я представляла себе это их отхожее место, как небольшое поле, на котором все справляли свою нужду где придется, не сильно таясь от других. Поэтому я решила не рисковать и воспользоваться горшком.
Потом старуха принесла мне воды. Я смогла умыться и прополоскать рот. Зубы в Древней Руси, похоже, ещё чистить не научились. Но, тут старуха меня удивила, она подала мне палочку, которая была расщеплена на одном конце и какой-то черный порошок.
— Это для зубов, — сказала она, не дожидаясь моего вопроса.
Для волос она мне дала деревянный гребень и атласную ленту. Я хотела их заплести в косу, но Божена не позволила. Она повязала мне ленту по типу ободка. Эх, мне бы сейчас зеркало! Интересно же, как я теперь выгляжу. Хоть я и видела своё лицо вчера в воде, но рассмотрела его плохо. Я разглядела только зеленые глаза и рыжие волосы. Сейчас я невольно окинула себя взглядом и обнаружила, что довольно хорошо сложена, среднего роста с маленькими стопами и тонкими пальцами на кистях рук. Настоящая Анна красоткой не была. Нет, конечно, у меня были вполне приятные черты лица, и фигура довольно ладная, но мне не хватало того изящества, которое было в Забаве.
— Садись, поешь, — прервала мои мысли Божена.
На столе стояла чеплашка с каким-то варевом, напоминающем пшеничную кашу, и плошка с уже известным мне сбитнем. Еда так себе на вкус, надо сказать, но есть можно. Интересно, скольки разовое у них питание. Пока я ела, Божена убрала мою лежанку. Мой вопрос о том, ела ли она, старуха оставила без ответа.
— Плохи твои дела, — проговорила она, когда я закончила прием пищи.
— Да, выбор не большой, — ответила я, — или за Колошу замуж, или
