class="p1">Я никогда не прощу себе, если с ней что-то случится. Хоть и не ладилось у нас с ней в последнее время, но я всё ещё любил её. Просто я устал от этих бесконечных измерений температуры, высчитывания специальных дней. И этого вечного «так взрослые семейные люди не делают» и «если немного постараться, то обязательно получится».

Я уже в домой боялся с работы возвращаться, потому что в какие-то дни надо было пить какую-то настойку, в другие — измерять температуру, и не где-нибудь, а в паху. Потом Анна вычитала, что полезно постоять на голове, чтобы приток улучшить, и после этого сразу приступать к выполнению супружеских обязанностей, но в строго определенной позе. Ага, после стойки на голове вообще ничего не хочется, не говоря уже о супружеском долге.

Вся наша супружеская жизнь в последние три года свелась к одной цели — зачать ребенка. Анна стала просто одержима этой идеей. А всё её родители с их постоянными разговорами о часиках и о внуках.

Когда мы только познакомились, Анна была не такой! Она мечтала посмотреть мир, планировала сходить на все интересные театральные постановки и написать научную работу о происхождении каких-то там редких слов. Она так интересно рассказывала о разных словосочетаниях и странных словечках. Была живой и совсем не думала ни о каких часиках, которые тикают. А потом что-то произошло.

Я хорошо помню то время, когда наша жизнь начала меняться. Анна тогда ездила без меня к родителям на юбилей, я не смог отпроситься на работе. Уехала жизнерадостной, а вернулась грустной с пустыми глазами и идеей поскорее подарить родителям внуков.

Все мои попытки переключить её внимание на что-то другое особого успеха не имели, тем более, что теща повадилась звонить нам каждый день и часами разговаривать с Аней. Все мои призывы ограничить общение, и вместо этого сходить в театр, в кино или просто погулять, натыкались на непонимающий взгляд и слова: «Это же мама, она скучает!». А потом я сдался. У нас с тёщей разные весовые категории.

Я решил перетерпеть, но после очередного теста с одной полоской вместо желанных двух и обвинений в том, что я что-то не так делал, раз опять не получилось, я не выдержал, покидал свои вещи в сумку и пошёл на выход. Анна бросилась за мной, пытаясь удержать, а я её оттолкнул. И она упала, упала, ударившись головой об угол тумбочки, на полу появилась красная лужица. Я так растерялся, что пулей выскочил из квартиры, быстрее молнии слетел с лестницы, выпрыгнул из подъезда и столкнулся с проезжавшим мимо автомобилем.

Сейчас по идее я должен лежать на тротуаре и медленно приходить в себя. Ведь не мог же я сильно расшибиться. Автомобиль ехал медленно, максимум, что мне грозило, это небольшое сотрясение. Только в себя приходить я не спешил. Потому что передо мною всё также маячил этот навязчивый говорящий конь.

— Ау, хозяин! О чём задумался? Очнись! Нас ждут великие дела! — помахал он своим копытом перед моим носом.

Ты — Путята (Кирилл)

— Чего ты застыл? Руби давай! Пока он в себя не пришел! — конь легонечко толкнул меня мордой в плечо.

— Чего рубить? Голову? — испугался я.

Битва битвой, а убивать поверженного противника, так себе подвиг. Тем более что, противник-то был достойным. Был он широк в плечах, высок, весь одет в черный шерстяной костюм с капюшоном. Или это его шерсть? И морда у него какая-то странная, волосатая. Боже, с кем я дрался?

— Да нет! Рог! Рог руби! — нетерпеливо уточнил конь.

— Зачем? Можно же просто снять шлем, — удивился я. И правда, зачем мне рубить рог, мне и шлем-то не нужен.

Конь внимательно посмотрел мне в глаза, обошёл меня, обнюхал и выдал:

— Странный ты какой-то стал, хозяин! Видать, здорово тебе по башке прилетело! Раз элементарные вещи забыл!

— Ага, забыл, — согласился я, — точно, забыл.

Раз видение продолжается, то надо продолжать игру. Сейчас я притворюсь, что мне память отшибло, и конь мне все про меня расскажет.

— Я даже не помню, кто я! — добавил я, чтобы сразу внести ясность. А то он и так смотрит на меня с подозрением. Словно чувствует, что я не тот, за кого себя выдаю. — Совсем не помню!

Конь от удивления сел на пятую точку. Потом вскочил, подбежал к бугаю и стукнул его копытом по голове.

— Пошевелился, — пояснил он мне, — а ты пока давай рог то руби, да поедем отсюда. У нас ещё дел немерено. А по дороге я тебе всё расскажу.

— Так может мне шлем просто снять с него? — ещё раз уточнил я.

— Какой шлем? У Анчутки нет шлема, это его рога. Руби уже, пока он в отключке.

Я послушно выполнил то, что от меня требовала зверюга. Действительно, когда я ударил мечом по рогу, шлем не слетел, только голова дернулась немного, и рог отвалился.

— И что мне с ним делать? С этим рогом? — спросил я у коня. Сдался ему этот рог.

— В суму клади. — ответила зверюга.

— В какую? — на мне никакой сумки не наблюдалось, авоськи носить, это как-то не по-богатырски. Даже карманов на штанах не было.

— У седла пристегнута, видишь? — конь смиренно вздохнул.

Действительно, у седла мотался какой-то мешок. Я поднял рог земли и хотел запихать в этот мешок. Но конь меня остановил.

— В тряпицу оберни, а то вонять будет, Анчутка нас тогда по следу найдет! — проговорил он. — Там в суме у тебя тряпица есть специальная заговоренная!

Действительно, рог вонял, вонял пренеприятно, а еще он был полый, и из него начал сыпаться какой-то порошок.

— Осторожнее, порошок не оброни, — предостерег меня конь, — травой дыру заткни.

Я не стал уточнят, почему так надо делать. Потом спрошу. Может, этот порошок ценность какую-то имеет. Просто перевернул рог и забил его травой.

Потом пошарил в мешке рукой, там был такой же бардак, как в женской сумочке, я нащупал бутыль, уткнулся пальцем во что-то мягкое, пошарил край стенок и, наконец, вытащил какой-то лоскут.

— Эта?

— Да нет, черная там еще была!

С третей попытки я достал нужную тряпку, завернул в неё рог и со спокойной душой сунул его в мешок. Вернее, душа-то у меня, как раз спокойной не была, потому что я не знал, что делать дальше.

— Теперь давай убираться отсюда! — предложил конь.

Да, наверное, правильным будет отсюда убраться. Ведь не известно, как поведет себя Анчутка, когда придет в себя. Может снова в драку полезет.