Шрифт:
Закладка:
— Ассизи! Выходи! Чем больше времени мы потратим на твои поиски, тем больше я буду злиться, а ты не любишь, когда я злюсь, — кричит Крессида, мой личный кошмар.
Будучи на несколько лет старше, Крессида всегда имела что-то против меня. Редко какой день проходит без того, чтобы кто-нибудь не сказал или не сделал что-нибудь в мой адрес. И обычно Крессида всегда является зачинщицей всех моих несчастий. Не знаю, что я сделала, чтобы она так меня ненавидела.
Хоть я и нахожусь в Сакре-Кёр с рождения, Крессида же попала сюда только пару лет назад. Ее бросила мать на пороге монастыря.
Я очень хорошо знаю, каково это — быть брошенной, поскольку моя собственная семья оставила меня на попечение монахинь, когда мне было всего несколько дней от роду, и этот факт старшие монахини вбивали мне в голову с самого начала. Не дай Бог, чтобы я забыла, насколько нежеланной была.
Тем не менее, я никогда не вымещала свой гнев на других. Не то что Крессида.
С тех пор как она приехала в монастырь, то стала своего рода лидером для старших девочек, а они получали большое удовольствия, придираясь к другим.
Поскольку старшие монахини уже подвергали меня презрительному отношению, я была идеальной мишенью для их насмешек и наказаний.
Мало того, что мне приходилось выдерживать всеобщий шепот о том, что я дитя дьявола, или о том, что никто не хотел бы со мной общаться, поскольку я приношу несчастье. Нет, Крессиде и ее банде злобных девчонок пришлось прибегнуть к телесным наказаниям, чтобы превратить мою жизнь в ад. В конце концов, это подходящая участь для ребенка дьявола.
— Проверьте сзади, я проверю спереди, — приказывает им Крессида, и тут я слышу шарканье.
Их шаги все ближе к моему укрытию, и все мое тело дрожит от страха. Что они сделают со мной, когда найдут... я даже думать об этом не хочу.
На этой неделе одной из моих обязанностей была работа на кухне, поэтому я помогала другим монахиням готовить еду. Я думала, что это будет достаточно легко, поскольку я могу нарезать овощи и чистить картофель, ни с кем не общаясь. Это идеальный вид работы для меня, потому что никто не может ко мне придраться.
Однако в этот раз все сложилось не в мою пользу.
Каким-то образом Крессида заболела после вчерашнего обеда. И каким-то образом она узнала, что я помогала с едой, и в ее понимании я уже была виновна. Якобы я испачкала еду своими грязными руками и должна была за это заплатить.
После загадочной болезни Крессиды заболели еще несколько девушек, и я стала центром всеобщего презрения.
Еще больший шум предупреждает меня об их передвижениях, и, кажется, они обшаривают каждую часть церкви.
Пожалуйста, не найдите меня...
Пожалуйста...
У меня до сих пор остались шрамы от последней встречи с Крессидой. Мои колени были так сильно разбиты, что я хромала две недели. И это только за то, что я встретила ее взгляд. Она назвала меня дерзкой и принялась указывать мне на мое место.
Я не хочу представлять, что она сделает со мной теперь, когда думает, что я что-то сделала с ее едой.
— Ты действительно думаешь, что сможешь спрятаться? — ехидный голос Крессиды раздается прямо перед тем, как дверь исповедальни дребезжит под силой ее удара.
Я отступаю еще дальше, пока не упираюсь в стену, старое дерево исповедальни скрипит.
— Попалась, — Крессида забавно ухмыляется, распахивая дверь, и смотрит на меня со злобой в глазах.
У меня перехватывает дыхание, когда она хватается рукой за воротник моей униформы, с силой вытаскивает из кабинки и бросает на пол.
Мои конечности дрожат, когда я вижу, как вокруг собираются другие девочки. Я тщетно пытаюсь отползти назад и найти способ убежать от них, но, когда они образуют замкнутый круг, то понимаю, что не могу ничего сделать, кроме как терпеть все, что они для меня приготовили.
— Посмотрите на нее, — хмыкает одна из них, ставя ногу на мою руку. Я тут же вздрагиваю от боли, пытаясь отодвинуть руку.
— Не надо, — рука Крессиды вылетает вперед, чтобы остановить ее. — Помни, что мы обсуждали. Мы ничего не решим, если будем бить ее.
Мои глаза расширяются от ее слов, и я уже собираюсь вздохнуть с облегчением, но тут она продолжает, и ее слова заставляют меня содрогнуться от ужаса.
— Мы должны очистить ее от греха, — она коварно улыбается, глядя на меня, и другие девушки тут же соглашаются.
Не то чтобы я не слышала этого раньше, поскольку мать-настоятельница сама еженедельно берет меня на сеанс частной молитвы, чтобы очистить меня от греха. Поскольку я родилась с красной меткой на лбу — меткой дьявола — то просто обязана быть грешной. Хоть я и согласилась следовать совету матери-настоятельницы избавить себя от зла, думая, что это заставит людей принять меня, я никогда по-настоящему не соглашалась с ее методом.
Потому что не думаю, что во мне есть что-то плохое...
Теперь, глядя в глаза Крессиды, я с ужасом думаю о том, что со мной будет.
— Нет, пожалуйста, — хнычу я, но девочки уже настигают меня, по одной с каждой стороны, хватают за руку и за ногу и ведут к алтарю. Крессида идет позади нас, выкрикивая инструкции.
Убрав все священные предметы со стола, они кладут меня на него, быстро закрепляя мои конечности веревкой. Я пытаюсь брыкаться, но их ногти больно впиваются в мою кожу, и я понимаю, что не могу им противостоять.
Особенно когда я в меньшинстве.
Когда меня привязывают к столу, девушки делают шаг назад, пропуская Крессиду, и та оказывается рядом со мной.
— Не знаю, почему они держат здесь такую, как ты. Ясно, что ты портишь все, к чему прикасаешься, — говорит она, уголок ее рта слегка кривится.
Она берет Библию из угла, открывает ее и читает стих. Одна девушка приносит емкость с водой и по кивку Крессиды выливает ее мне на лицо.
Я дважды моргаю, потрясенная их действиями. Они продолжают лить воду мне на лицо, пока я не задыхаюсь и не брызгаю слюной.
— Избавь ее от зла, — я слышу приглушенный голос Крессиды в церкви, поскольку мое внимание сосредоточено на том, чтобы
