Шрифт:
Закладка:
– Да чего ж ты боишься, Домна Терентьевна? Суседи же тут. Сторожа. Дом на запоре. А мордву эту воевода живо прогонит. Стрельцы у него с пищалями.
Домна Терентьевна испуганно замахала руками.
– Нишкни, Михалка. Накликаешь еще. Их, сказывают, железо не берет. Они заговоренные. Сам нечистый их с пекла выпустил нам на погибель. Как их помянешь, так они с земли и лезут. Господи, батюшка, за грехи наши, видать. А ведь у меня Марфуша! – причитала она. – Ну как выскочат и уволокут. С головы у них хвосты растут, а на руках-то, сказывают, когти: ухватят – и не отымешь…
Домна Терентьевна громко заголосила. Михайла оглянул двор. На крыльце, прижавшись к косяку, стояла Марфуша, в синем сарафане, с выпущенной из-под белого платка длинной косой. Михайла шагнул было к ней, но она погрозила ему пальцем, и он остановился.
Темнело, надо было как-нибудь решать с обозом.
Михайла дернул Степку за рукав и сказал ему:
– Добеги до отца, Степка; чай, знаешь, где он. Скажи, пусть домой идет. От князя Воротынского, мол, приказчик с обозом. Не до ночи нам у ворот ждать.
– А где ж приказчик-то? – спросил Степка.
– Я ноне заместо приказчика, – сказал Михайла, поглаживая бородку. – Бежи ты скорее.
Степка с любопытством посмотрел на Михайлу, пробежал за спиной матери к воротам, приотворил их и юркнул на улицу. За воротами его сразу обступили мужики, дергали его во все стороны, спрашивая, когда же им сделают развязку. Степка еле отвязался от них и бегом побежал в кружало искать отца.
Дорофей Миныч охотно посиживал с приятелями в кружале. Там собирались соседи послушать новости. Часто заходил туда какой-нибудь приезжий издалека, с низовьев Волги, с Москвы, с литовской границы. Рассказывал про важных польских панов, про вольных долгоусых казаков на Днепре, про ногайских татар, налетавших, как туча, на русские украйны, про персюков в пестрых халатах.
Дорофей Миныч слушал и винцо потягивал.
В этом году рассказывали все про разные смуты да сполохи. Вся земля русская замутилась. У них-то пока тихо было. Все больше, слышно, в Москве да за Москвой, ближе к ляхам. Вот только по осени уж мордва чего-то взбаламутилась. Сказывали, что под Нижний набежала. И у них, на Нижнем базаре, сполох поднялся. Купцы лавки позакрывали, в верхний город, за стены кинулись.
Дорофей Миныч не очень этому верил. Как это возможно, чтоб мордва на город кинулась? По дорогам пошалят да и уйдут к себе. Сильно не хотелось ему к брату наверх перебираться. Козьма-то Миныч, верно, сам в кружало не ходит, да и его пускать не станет. Сиди с ним в избе, что в обители. Нет, не пойдет он, как там Домна ни причитай.
– Михейка, а Михейка, – обратился Дорофей к соседу и затряс его за плечо. – Не пойдем наверх? А? Ты как смекаешь?
Михей с трудом оторвал от стола отяжелевшую голову, поглядел мутными глазами на Дорофея и пробормотал:
– Пошто наверх?.. Склизко – свалишься…
– Ну вот. И я говорю. Чего туда итти? Тут у нас лучше. Способне́й.
В это время дверь в кружало заскрипела, и в отверстии показалась белобрысая встрепанная голова Степки.
Оглядев сидящих за столами, он сразу увидел у окна отца, опять пытавшегося растолкать заснувшего приятеля.
– Тятька! – торопливо заговорил Степка, подбежав к нему. – Иди домой! Там с Княгинина от Воротынского князя обоз с хлебом пришел, а матушка не пускает. А с обозом знаешь кто? Михалка! Сказывает, будто его за приказчика прислал князь. Чудно́! Иди скорей!
– Чего ж матка-то не пускает? Мы ж с князем Воротынским завсегда торг ведем.
– Боится, как бы де за ними мордва не прокинулась. А они на порядке не хотят стоять. Ночь де. Притомились, идучи.
– Эх! Ну, видно, не миновать итти. Бежи, скажи, я тотчас.
Степка выскочил в дверь, а Дорофей пошел расплачиваться с хозяином.
Как только Дорофей вышел на улицу, так в нем вино и забродило. Весело стало, и ноги сами собой выписывали кренделя.
Так бы в пляс и пошел. Смех его разбирал: Степка сказывал – обоз пришел, и будто Михалка за приказчика. Умора! Поглядим, какой он нонче стал. Дорофей подался вперед, и ноги чуть не бегом понесли его к дому. На улице у его ворот сгрудились возы с хлебом, и толпились обозчики.
– Чего ж во двор не идете? – спросил Дорофей, пытаясь укрепиться против них, расставив ноги и приветливо кивая на все стороны.
– Здорово, Дорофей Миныч! – заговорили мужики. – Да, вишь, ворот не отпирают. Пущать не велят.
– Как так – не пущать, когда я велю! Чай, я хозяин!
Дорофей с трудом пробрался к воротам и застучал.
– Кирюха! Ты чего? Хозяина не пущать? Отворяй шире!
Засов быстро отодвинулся, и ворота распахнулись.
– Вали, ребята! – крикнул Дорофей мужикам. – У меня просто. И накормлю и по чарочке поднесу. С устатку.
– Вот это так! – заговорили повеселевшие обозчики. – Вот это хозяин! Дай тебе бог, Дорофей Миныч! А то, гляди-ко. С коих пор стоим.
– А мы, Дорофей Миныч, – прибавил Невежка, – к тебе в дом со своим добром. Возы-то прикажешь ввести?
– Ведомо, ведите. Не на порядке оставлять, – сказал Дорофей.
Возы со скрипом потянулись в обширный двор, тем временем опустевший, а Дорофей, рассуждая сам с собой и разводя руками, направился к крыльцу. Навстречу ему выскочил всюду поспевавший Степка.
– Иди вечерять, тятька! – крикнул он, хватая отца за рукав. – Мамка велела… Ты возы-то уж пустил?
– Чего ж не пустить? Ведомо, пустил. Вели Никешке в людской покормить… и лошадям чтобы… и вина по чарке.
Степка прыснул.
– Лошадям, что ли, вина-то?
– Чего врешь, пащенок! Сена лошадям. Не понимаешь? А тем, ну, обозчикам, вина. Вот дурень! Не понимает. – Дорофей начинал сердиться.
– Ты иди в горницу, тятька. Там Михалка. – Степка опять засмеялся.
Дорофей сразу развеселился. Он с шумом распахнул дверь и ввалился в сени с криком:
– Где тут приказчик княжий?
Дверь направо из горницы отворилась, и на пороге показалась Марфуша.
– Тятенька, ты иди сюда. Михайла тут. И мамынька ждет.
Марфуша взяла за руку отца и повела его к двери.
– А! Дочка! Марфуша! Ну, поздоровкаемся.
Дорофей притянул к себе Марфушу, и она поцеловала его в красное, немного отекшее лицо с реденькой сивой бороденкой.
Дорофей ласково похлопал ее по плечу и сейчас же
