Воздух та же вода, мы в нем плаваем, как рыба в воде; да только мы гораздо тяжелее воздуха, который много сот крат реже и легче воды. У рыбы есть плавной пузырь, она его то надувает, то сжимает, и сколько ей нужно воздуха, чтобы не быть тяжелее воды, столько держит его; коли хочет идти на дно, сжимает в себе пузырь этот, умаляя и все тело свое; коли хочет всплыть — распускает или раздувает пузырь, и все тело ее делается толще. Само собой разумеется, что живая рыба, кроме того, помогает плавниками, хвостом, гребет и правит.

Вот затейникам и пришло на ум, что если бы у человека был такой плавной пузырь, чтобы ему с пузырем по объему стать легче воздуха, то можно бы подняться в небо. А чтобы не улететь вовсе, в нескончаемое поднебесье, то есть и на это стопор: воздух наш упруг, как пуховая подушка, — чем больше давить его, тем теснее сляжется; поэтому нижние слои воздуха, на которых лежат верхние, гораздо гуще — и чем выше подыматься, тем воздух жиже. Поэтому человек с плавным пузырем, кабы такой нашелся, поднявшись от земли, по легкости своей, будет подыматься до тех пор, поколе не придет в равновесие, то есть в такой слой, который легче нижнего слоя и где поднявшаяся тяжесть, по объему своему, может устояться.

Но в человеке нет такого пузыря, его не раздуешь. Надо приделать пузырь этот к нему снаружи; все одно. А чем его надуть? Что у нас есть легче воздуха? Кажется, нет ничего!

Но дан человеку такой разум, такая сметка, что человек до всего добирается.

Воздух упруг: его можно сжать, стиснуть — можно и распустить, разжидить; надо только умеючи за это взяться. От холода, от мороза воздух густеет, от жары редеет. Если сделать большой, легкий пузырь — шар, а снизу оставить в нем дыру на обруче и под этой дырой развести огонь, то пузырь раздуется, воздух в нем станет редеть, лишек его будет выходить в нижнюю дыру, а наконец, коли воздух станет так редок и жидок, что вместе с шаром сделается легче воздуха наружного, то шар подымется вверх и полетит. Коль скоро же воздух внутри шара остынет, то он сожмется, осядется, пузырь обомнется, опадет и свалится на землю.

Попытайтесь сделать вот что: возьмите простой бычачий пузырь, смятый, как есть; завяжите его туго-натуго, размочите, чтобы он стал погибче, а потом согрейте его осторожно — на огне либо в печи. Как только воздух в нем — хоть его и очень немного — согреется, так он станет расплываться, расширяться, пузырь надуется и сделается полным, словно набитым; как остынет он, так воздух опять съежится и пузырь по-прежнему ляжет в складки, опадет.

Это первый род воздушных шаров: шьют большой шар, сажени в две или три поперечника, из легкой шелковой ткани; шар этот покрывают лаком, чтобы он держал воздух; на шар сверху накидывают сетку, от сетки опускают вниз бечевки, а за бечевки подвешивают челнок. Поставив на челнок, под самую дыру шара, жаровню или очажок с горящим спиртом, можно согреть воздух в шаре до того, что и шар и с ним челнок подымается на воздух. Покуда человек, севший в челнок, станет поддерживать огонь, шар будет подыматься и плавать по воздуху; а коли станет убавлять огонь, то шар начнет опять опускаться на землю.

Но есть еще и другой способ, другой род воздушных шаров: если на железные опилки налить воды и купоросной (серной) кислоты, то от этого состава пойдут пузыри; но пузыри эти не из того же воздуха, как тот, которым мы дышим; пузыри эти, если поднести к ним огонь, как только выйдут из-под воды, загораются и хлопают, стало быть, это воздух, да другой; наш не горит, а это горючий. Горючий воздух[2] в десять или пятнадцать крат легче нашего воздуха, а потому коли им надуть такой же легкий шар, пузырем, и подвязать к шару легонький челночок, то человеку можно на нем подняться.

Не более 80 лет, как люди стали пускаться на воздушных шарах в полеты; много смельчаков погибло за этими попытками; иной с шаром своим упал в море; другой по неосторожности вдруг выпустил из шара воздух и упал пластом из-под облаков на землю; случалось и то, что шар на воздухе загорался.

Но человек смел: счастливый к обеду, роковой под обух. Всяк надеется на счастье, всяк надеется миновать рокового обуха, и ныне много людей то тут, то там пускаются на воздушных шарах по воздуху. Счастливый им путь!

Но управлять воздушными шарами досель не умеют. И не мудрено: во-первых,потому, что воздух жидок, на лету судно ни руля, ни даже весел не слушается. Говорят: на воде ноги жидки, а уж на воздухе и подавно; во-вторых, и потому, что весь шар со всем прибором сносит ветром, а против ветра управлять нельзя ничем. Поэтому воздухоплаватели и пускаются всегда только с попутным ветром.

Толщина или высота всего слоя воздушного вкруг шара земного гораздо менее ста верст, этот слой воздуха, с облаками своими, называется атмосферой. Воздухоплаватели не подымались выше шести верст от земли: чем выше, тем морознее и тем воздух реже, так что там тяжело дышать и даже иногда кровь идет и ртом и носом.

ВЕТЕР

— Подумаешь, страстей-то сколько на море бывает, — сказал мужичок, беседуя с земляком своим, матросом, — а все, стало быть, от ветру?

— От ветру, — отвечал матрос.

— А отчего же это ветер бывает