ждет не дождется, когда она вернется с работы, чтобы вместе, в кругу их небольшой, но сплоченной семьи поужинать и потом как всегда вместе усесться у телевизора и посмотреть какой-нибудь глупый, но увлекательный сериал, в котором нет работы по десять часов и в выходные, нет проблем, как одеться и обуться, и уж тем более что поесть. А её это тревожит чуть ли не каждый день: как выжить, как протянуть от зарплаты до зарплаты.

Задумавшись, она едва не столкнулась с каким-то мужчиной, в такую малоприятную погоду бредущем, на удивление, неторопливо в противоположном направлении.

Он прошел мимо нее, как показалось ей, словно лунатик, не поворачивая головы, не замечая никого и ничего вокруг. Казалось, он мог бы так спокойно пройти и сквозь кусты, и сквозь деревья, и даже сквозь любое строение, попавшееся ему на пути.

В другой бы раз она рассмеялась, увидев такую странность у встречного, но теперь ей было не до смеха: эта неожиданная встреча заставила екнуть ее сердце.

Во-первых, каким-то внезапным оказалось его появление, хотя изредка она, вопреки ветру, все же поднимала голову и всматривалась в силуэты домов.

Во-вторых, — и это самое страшное — подобной встречи она ждала и предчувствовала её, так как совсем недавно увидела её во сне. И там она также поздно вечером возвращалась с работы; также, как там, сошла с троллейбуса, и также, как в том кошмарном сне, была такая же, как сейчас, мокрядь и тот же тусклый свет отраженных окон, и тот же мрачный сгусток движущейся навстречу ей тени. Только потом та тень, едва она её миновала, неожиданно остановилась, стала расти и двигаться назад, вслед за ней.

Во сне она испуганно побежала от неё, неудержимо надвигающейся; с трудом передвигая ноги, так, словно упавшее и выпавшее из нее сердце, барахтаясь где-то сзади на длинных неразрывных артериях, налилось не кровью, а тяжелой ртутью. Но не пробежала она и десяти метров, как тень быстро разрослась и одним рывком проглотила её. Она только и успела что крикнуть…

Появление этого случайного прохожего как наяву вызвало этот сон. Все кошмары той ночи враз окружили её. Она, то и дело инстинктивно оборачиваясь, заторопилась. Предательская слабость в ногах ее просто взбесила: не хватало еще осесть где-нибудь или споткнуться. Сердечко забилось сильнее, когда она заметила, как мрачное пятно позади нее на мгновение остановилось и, как в её кошмарном сне, двинулось обратно. Уж этого-то она не могла предвидеть!

«Ну хоть бы кто-то оказался рядом, — завертелось в её голове, — вышел из подъезда, подъехал на автомобиле, выглянул в окно, в конце концов! Кто-нибудь!» —  зажужжали в её мозгу пчелы страха. Но улица по-прежнему оставалась пустынной, подъезды глухими, окна глядящими внутрь. И по-прежнему безостановочно за ней двигалось зловещее пятно случайного прохожего и ужаса.

Был бы у нее пистолет, подумала она, не колеблясь выпустила бы в своего преследователя всю обойму. Но пистолета у нее не было, а была только злость и досада, что вот идет она ночью, одна, и случись что, ничего ведь сделать не сможет: ни защититься, ни защитить кого. Вот как тут можно в такое время с детьми ходить?

И снова она порадовалась тому, что у нее есть мать, на которую она может оставить свою маленькую дочь.

На мгновение ей показалось, будто ее преследователь ускорил шаг, пошла быстрее и она. До родного дома каких-то два шага. Два шага, но ноги едва несут.

«Ах вы подлые, неповоротливые ноги, на вас никогда нельзя положиться!» —  сердилась она, ощущая, что ее сапоги будто налились свинцовой тяжестью.

Но вот, слава Богу, и её подъезд. Как ошпаренная, заскочила она в него, не понимая даже как, со скоростью света набрала шифр кодового замка. Но каким облегчением стал для нее привычный щелчок его задвижки! И хотя в их подъезде сейчас было темнее, чем на улице, она почувствовала себя самым счастливым человеком на свете: она дома, она ДОМА! Вон её квартира на первом этаже — вторая справа, — она вслепую найдет эту дверь, а там уже никакой психопат, никакой маньяк её не достанет. Пусть только попробует!

Успокоенная такой мыслью, она вздохнула облегченно, оторвалась от металлической двери, переступила невысокий порог тамбура и… зашлась в истошном крике: прямо под её ногами в огромной чернеющей луже крови с задранной до живота юбкой и оголенными ногами лежала молодая истерзанная девушка.

ДА, МАМОЧКА

Юра Пронин с огромным удовольствием сделал глубокую затяжку и с блаженством оперся спиной о крепкий ствол невысокой осины. Из пальцев рук его моментально выдрал «травку» кто-то следующий, но Пронин не обиделся на него (таков был обычай), закрыл глаза и словно ощутил, как вверху над ним убаюкивающе зашевелилась тихая крона.

Это был уже третий опыт его общения с этой компанией, но сегодняшний вечер имел особое значение: его должны были представить их голове. До этого Пронин как-то не попадал на него, но теперь всё в порядке. Он чувствовал, что принят, что станет среди них своим.

Он вспомнил свой первый опыт общения с ними. Тогда по дороге в парк, где обычно собиралась эта компания, его новый приятель и одноклассник Санька Скворцов менторски наставлял:

— Ты, Юрок, главное, не дрейфь. Ребята все из нашего района, понятливые, за своих — горой. Для других мы — сила. Против нас — никто. Даже старшеклассники нас боятся.

Они легким торопливым шагом двигались в городской парк, расположенный на окраине Зарайска. Со стороны было любопытно наблюдать за этой комичной парой. Худосочный сутулый Пронин с длинными, почти до колен свисающими руками, с рассеянным, ни на чем долго не останавливающемся взглядом, слушал не доходящего ему и до плеча коротышку Скворцова, казалось, вполуха. Но суетливый, весьма эмоциональный Скворцов впихивал тому имеющийся у него объем информации в оба уха, за два-три пронинских шага успевая очутиться как с левого, так и с правого бока своего задумчивого товарища.

— Вот ты недавно говорил, что у тебя по дороге из школы какие-то хмыри отобрали часы. Был бы ты с нами, поверь, тебя никто и пальцем бы не тронул. Мы бы их, знаешь, как отметелили! Век бы не