— Обойдемся без слуг закона, — торгаш оперся локтями о стойку. — Что вас интересует?

— Все, что вы сможете нам сказать, — нашелся Тобиас.

Роланд полез под стойку, выудил оттуда трубку, не спеша набил ее табаком и подкурил. Выдохнул табачный дым, хмуро что-то прикинул. Фред терпеливо ждал, хотя на душе скребли кошки, а руки сами тянулись набить нахальному торговцу рожу.

— Пришел ко мне с месяца полтора-два назад странный бродяга. Говор у него ученый был, представился наставником для благородных семей. Сказал, что у него денег нет и заложил амулет. Я ему дал одну серебряную монету. Он даже не торговался. Ушел. А недели две назад он выкупил свой амулет обратно и проценты вернул. Правда, амулет словно гнить в его руках стал. Сам же ученый выглядел потрепанным и подавленным. Я бы сказал, что он на что-то решиться хотел, но не мог. Что-то его изнутри пожирало. И ушел, больше я его не видел.

Друзья переглянулись.

— Больше он ничего не сказал?

Торгаш еще несколько раз затянулся. Поразмыслил.

— Я его спросил, помню, в каких семьях он детей учит. Он назвал несколько фамилий, но я запомнил вот что. Он когда амулет сдавал, собирался в поместье семьи Сандерсонов, если это вам о чем-нибудь скажет.

Больше вопросов парни задавать не стали и вышли из лавки.

До поместья рода Сандерсонов вела хорошая дорога, а сам путь занял не более нескольких часов пешим ходом. Всю дорогу друзья молчали. Фред был погружен в свои мысли и даже не замечал того, что творилось вокруг.

Тобиас же наслаждался прогулкой: глазел по сторонам, улыбался, подставлял лицо теплым лучам солнца и осеннему ветру. Успокаивать друга он не стал. Понимал, что любые слова будут излишни, а успокоится Фред только тогда, когда в его объятиях окажется возлюбленная.

К поместью подошли на исходе дня.

Невооруженным глазом было видно, что дела у семьи Сандерсонов шли не очень хорошо. Ухоженный ранее сад зарос сорняками, из дома какие-то люди выносили утварь, а колокол небольшой часовни грустно отмерял удары.

Телега, запряженная двумя лошадьми, ломилась от различной утвари. Несколько дубовых лавок, гремящая серебряная посуда, снедь, писчие принадлежности со свитками и несколькими толстыми фолиантами. На козлах же сидел разбойного вида мужик с повязкой на одном глазу, заросший, в потрепанной рубахе и грязных штанах. На поясе виднелись ножны с длинным мечом. Возница хмуро глянул на путников и положил руку на рукоять.

Фред во все лицо улыбнулся и поднял руку.

— Доброго дня, милейший. Не подскажете, семья Сандерсонов здесь живет?

Возница сплюнул.

— Здесь. Только от семейства остался лишь папаша и тот синий, что твоя слива. Горе свое пойлом заливает. Тревожить не советую.

— А что за горе у благородного господина? — вступил Тобиас.

— Известно что. Жена померла, единственная дочь тоже. Деньги закончились и белый свет ему не мил. А так как жалование своим людям платить боле не с чего, собираем, так сказать, товаром. А вы, господа хорошие, откуда такие нарисовались?

— С города, — Фред пожал плечами. — Слышали, что старый знакомец наш у него в услужении был. Учителем его кое-кто звал. Умный мужик, наукам разным обучен. Прослышали мы, что он сюда учить приезжал. Вот потолковать хотели.

— Разминулись вы с вашим другом, — отозвался возница, чуть расслабившись. — Он еще недели две назад отбыл, аккурат после смерти леди Элеоноры, дочурки благородного господина.

— А куда отбыл, не знаете? — спросил Фредерик.

— Отсюда, — буркнул возница и сжал рукоять меча. — Проваливайте, господа хорошие, а то мигом отправитесь следом за остальными, кто любил вопросы неудобные задавать. Сейчас ребят кликну и посмотрим, как вы тогда петь начнете.

От греха подальше Тоби и Фред оставили возницу в покое, но его совета не послушали. Вместо того чтобы убраться восвояси, друзья глянули в сторону часовни. У входа стоял человек в рясе и наблюдал за разговором. Приметив, что на него смотрят, святой человек скрылся в часовне. Путники, не сговариваясь, направились к нему.

— Стоять! — гаркнули со стороны поместья.

Друзья остановились и обернулись.

К ним подошли пятеро. Первый, судя по знакам отличия, был сержантом у наемников, а остальные — самые обычные рубаки. Сержант глянул на возницу, упер руки в бока. Остальные взялись за оружие, но размахивать им пока не спешили.

— Кто такие, чего надо?

Фред хотел было ответить, но слово взял возница.

— Разнюхивали про учителя леди Лизы. Говорят, их приятель. С города только что.

— О как, — хмыкнул сержант в усы. — А вы, никак, из городской стражи? Все псы прикидываются друзьями тех, кого им поручено найти.

— Это не так, — Тобиас, несмотря на явный перевес со стороны наемников, уступать не собирался. — У моего друга похитили невесту и мы хотели найти того, кто это сделал. По всему выходит, что это учитель вашей леди. А насчет стражи — законников привлекать мы не стали. Знаем, насколько широк карман у правосудия. Бить будете — не в первый раз. Грабить — так у нас самих карманы пустые. Убьете? Так на головорезов с большой дороги вроде не похожи. Насколько вижу, вы были свитой…

— Были, — отозвался один из рядовых.

Командир глянул на него с укором и хмыкнул, завел большие пальцы за пояс.

— Не робкого десятка, я смотрю. Тоже жизнь поломала?

— Росли без родителей, вежливости не обучены, — Фред завел руку за спину и взялся за рукоять ножа. — Вздумаете резать — одного с собой на тот свет заберу.

Сержант расхохотался и махнул рукой. Наемники улыбнулись и убрали руки с оружия, принялись расходиться.

— Извиняйте, ребята, — улыбнулся усач. — Вот только поздно вы. Учитель недели две назад уехал, вам тут ловить нечего. Со святым отцом можете перетереть, может, он чего знает. А вот хозяина тревожить не советую. Совсем плох стал. Пьет да дрыхнет.

— Спасибо, — Тобиас протянул руку.

Сержант с чувством ее пожал.

— Вы имейте в виду, мы в городе еще три дня будем. Если надумаете, мне норовистые люди нужны. Приму к себе в отряд, всему научим, все покажем. Глядишь, через год огрызаться не только на словах сможете. Найдете нас на постоялом дворе «Три лисы», что у южных ворот. Спросите сержанта Грегсона.

— Мы подумаем, — Фред выдавил улыбку и тоже пожал руку.

Часовня пустовала. Одиноко бил колокол. Над алтарем с изображением Святой Матери Милосердия горели свечи. Сквозь небольшие окна свет едва пробивался внутрь, царил полумрак.

Святой отец склонился у алтаря и держал руки перед собой сложенными, что-то тихо шептал себе под нос.

Фред кашлянул в кулак.

Немолодой уже священник поднялся