Она чуть порозовела, довольная его вниманием,

- Что оставила? Только мечты, пожалуй. Но это неинтересно.

- Напротив! Расскажите, если вы не торопитесь,

- Еще есть время. - Вера уселась чинно, скромно, как ученица перед экзаменатором. - Только что же рассказать? Хотела увидеть мир... и выбрать в нем для себя место по вкусу.

- Дома вам не нравилось?

- Не знаю. Нет, там было неплохо. Но хотелось чего-то, чего у нас нет. Хотелось жить в огромных городах... таких, в которых можно прожить всю жизнь - и так и не узнать их до конца...

- Да-да, вы правы: у нас теперь население городов целиком обновляется за два поколения...

- А на Анторе все просто, ее населяет лишь третье поколение - хотя что я вам-то говорю!

- И что же - вы так и не успели найти ничего по вкусу?

- Наверное, нет. Хотелось искать еще и еще. Значит, не нашла. Наверное.

- Ну, а, допустим, нашли бы. Перестали бы летать?

- Я так думала.

- И чем занялись бы?

- Да уж что-нибудь нашлось бы. Разве мало дел? А скорее всего, просто растила бы детей.

- Любите детей?

- Очень. Мне и здесь их не хватает.

- А они у вас были?

- Осела бы на месте - появились бы, - она сощурилась, засмеялась. - Или, вы думаете, меня нельзя полюбить?

- Можно, - сказал Карский медленно. Все это оказалось неожиданным: и то, что Вера - одна из миллиардов людей со скромными (с точки зрения администратора) потребностями, из тех миллиардов, что привлекают внимание именно своим количеством. И то, что разговор вдруг зашел о любви - а он уж и не помнил, когда приходилось в последний раз говорить об этой трудно уловимой материи, которую все же приходятся учитывать в государственных планах и проектах, - разговор зашел о любви, и он вдруг почувствовал, что краснеет, как не подобало бы члену Совета Федерации - пусть и несостоявшемуся. Можно, - повторил он так же задумчиво. - Но... Сколько вам лет?

- Достаточно: двадцать один.

- Серьезный возраст, Вера... Вера у нас есть - это вы. Есть надежда: судя по вашим рассказам, это - доктор Карачаров. Кого - или чего нам не хватает?

- Наверное, все-таки Земли.

- Я понимаю, почему вам так хочется вернуться.

- По-моему, больше всех хочется вам, правда?

Администратор помедлил.

- Видите ли, скажу вам откровенно...

- Стоит ли говорить иначе?

- Дело в том, что я выпал. Выпал... Сколько мы уже путешествуем после ухода от Земли?

- Скоро три месяца.

- Предположим, через месяц мы вернемся.

- Ой, вы серьезно верите в это?

- Не знаю. Но пусть. Четыре месяца, неужели вы думаете, что такой пост, как мой, может четыре месяца оставаться незанятым?

- Ну, и что же? Вы вернетесь, и вам освободят...

- Вот теперь я вижу, что вы еще маленькая девочка. Подумайте, что вы говорите! Ведь мое место занимает другой человек!

- Ну, пусть он...

- Захочет ли он освободить место? И будет ли это целесообразно? Он ведь продвинулся вверх, вошел в курс дел; нет никаких оснований понижать его. Это как-никак, немалая обида.

- А как же вы?

- Я уже сказал: я выпал.

- Но разве на Земле мало дел?

- Начинать сначала хорошо в двадцать один год, а мне... куда больше.

- Не так много.

- Спасибо... Я ведь жил ради работы. Конкретной, той. Знал, что способен и могу продвинуться высоко. Так и вышло.

- Вот этого мне не понять: к чему? Я вот никуда не хотела продвинуться и не хочу.

- К чему? Собственно... я не задумывался над этим. Просто раз уж кто-то должен заниматься этим, то почему кто-то другой, а не я? Но если поразмыслить... Не знаю. Может быть, это инстинкт. Как инстинкт самосохранения, продолжения рода, обеспечения своему потомству наиболее благоприятных условий...

- Может быть, до меня что-то не доходит, но если так и могло быть раньше то теперь... Разве на Земле мне недоступно хоть что-то из того, что доступно другим?

- Разумеется, вам доступно то же самое. Но затрата сил при этом будет неодинаковой. Видите ли, даже при самых благоприятных условиях планета не станет яблоком, которое можно без помех разрезать на сколько-то абсолютно равных частей, чтобы каждому досталось по ломтику.

- По-моему, это очень устарелый инстинкт.

- Согласен. Но мало ли в нас устарелого? Если смотреть с этой точки зрения, то человек давно уже не нуждается, скажем, в волосах. Хотя они и очень красивы. Ваши...

Вера чуть отстранилась, и его ладонь повисла в воздухе.

- Не надо.

- Знаете - ночью, когда я просыпаюсь, мне иногда снова кажется, что это не лампа, а луна. Смешно, правда?

- Вот не думала, что вы заговорите о луне.

- Неужели я вовсе не похож на человека?

- Люди бывают разные. Даже у нас на корабле. Нас мало, кажется, но к каждому относишься по-другому. Нарева, например, я побаиваюсь. А этот Петров, такой добродушный, все время сидит в своем уголке. Но взгляд у него иногда бывает очень молодым.

- Петров... Да, конечно, как его здоровье?

- Здоровье? По-моему, он не жалуется.

- Хорошо... А что вы думаете обо мне?

- Ну... зачем это вам?

- Если не хотите, не отвечайте.

- С вами интересно разговаривать.

- И все?

- Мне, кажется, пора.

- Погодите. У вас еще есть время.

Вере и самой не очень хотелось уходить.

- Ну, еще пять минут я посижу. Ладно?

Нарев лежал на диване и глядел на экран с таким интересом, словно показывали приключенческий фильм. Однако по экрану тянулись лишь длинные абзацы текста, медленно выплывая снизу и уходя вверх.

Нарев протянул руку и чуть уменьшил скорость, чтобы можно было, читая, успевать думать над прочитанным.

Это был отчет одной из давних звездных экспедиций. Такие отчеты