от стыда» – покончить с овеществлением женщин как объектов украшения пространства. Цзюнь утверждала, что запрет на работу хостес позволит повысить статус иной, более респектабельной работы для женщин за пределами дома. Хостес неизменно порицались популярными СМИ как рассадник общественных проблем вопреки тому, что критики понимали те личные сложности, с которыми этим женщинам приходилось сталкиваться, – от опиумной зависимости и коррумпированных чиновников и полицейских до «помешанных на сексе хулиганов». Но авторы в основном сходились на том, что все указанные явления в своей совокупности приводили лишь к «разврату и злу» [Hua 1936b: 7].

Хостес часто предупреждали о том, что потребление опиума и распутство могут подорвать их незапятнанную семейную репутацию. Даже самые «прогрессивные» хостес, утверждали порицавшие их люди, первые шесть месяцев работы поначалу лишь будут подносить опиум клиентам, а потом и сами «полюбопытствуют и начнут баловаться» наркотиком, что неминуемо приведет к зависимости и самоуничтожению [Ibid.]. По оценкам комментаторов, от трети до практически поголовно всех хостес были зависимы от опиума. Хуа Цзянжун выдвигает предположение о наличии градации степеней зависимости, указывая на то, что треть таких женщин были полностью наркозависимыми, еще треть – наркозависимыми наполовину, а оставшаяся треть – перспективными наркозависимыми [Hua 1936c: 7]. В другом источнике Хуа также озвучивал цифру в 85 % наркозависимых хостес [Hua 1936b: 7]. В отсутствие четкого разграничения упомянутых категорий зависимости (полная, частичная, перспективная), подобные описания свидетельствуют о скользящей шкале в восприятии потребления опиума при общей позиции, что сам факт начала потребления ставил человека на прямой путь к зависимости, самоуничтожению и гибели. Литература пестрит многочисленными образами женщин, сошедших с правильного пути. Хуа рассказывает о девушке Цуй Юй из города Таншань, которая переехала в поисках работы в Маньчжоу-го. Утверждается, что потребление опиума обезобразило ее некогда прекрасный лик [Hua 1936h: 7]. Цуй была известна своим «разнузданным» нравом, который Хуа приписывал не только наркозависимости, но и наследственности по материнской линии. Сообщается также, что для того, чтобы вызвать симпатию у клиентов и уговорить их выкупить ее контракт, Цуй была склонна придумывать вымышленные истории. По мере нарастания зависимости и потребности в деньгах Цуй позволяла клиентам большую свободу действий, в том числе возможность за отдельную оплату наблюдать за тем, как она принимает ванну – мероприятие, вызывавшее особое отвращение у Хуа. Хуа также описывает прежде «первоклассную» хостес И Тин, которая утратила свой статус по причие унаследованной от матери наркозависимости (эта причина начала употребления опиума встречается с известной регулярностью) [Hua 1936c: 7]. С возрастом пристрастие И полностью подчинило себе всю ее жизнь. При этом, не имея денег, чтобы купить вожделенный наркотик, и не будучи способной совладать со своей зависимостью, дама в конечном счете оказалась погубленной своей привычкой.

Одним из наиболее серьезных и настойчивых обвинений в адрес хостес было предположение, что они завлекали в розничные опиумные точки законопослушных молодых людей (в частности, студентов, которые считались особо уязвимой категорией), где те превращались в наркозависимых [Lü 2004: 94]. Такие нарративы не утрачивали свою силу вплоть до 1940-х гг., о чем свидетельствует иллюстрация 22, на которой мы видим женщин с современными прическами и макияжем и их жертву – болезненного молодого человека. Это иллюстрация из книги 1948 г. «Путь к здоровью», опубликованной Больницей имени семьи Яо, которая функционировала в Фэнтяне по крайней мере с середины 1930-х гг.

Илл. 22. «Удастся ли вам сохранить здоровье в подобном цветнике[?]» Источник: [Yao 1948: 189]

СМИ настойчиво утверждали, что заведения заманивали молодых мужчин, случайно вступивших на «неверный путь» и навсегда теряющих себя в наркотиках и беспорядочных связях с женщинами. Мужчины, которые не употребляли наркотики систематически, но увлекались женщинами в целом или особыми чертами конкретной дамы, рисковали заработать себе наркозависимость исключительно вследствие своего интереса к противоположному полу[195]. Хостес критиковали за романтизацию опиума, продажу секс-услуг и привлечение к себе в равной мере как ни в чем не виновных мужчин, так и преступных элементов [Hua 1936b: 7]. Фу Чэнь заявляет, что своевольное и агрессивное поведение хостес «вызывало отвращение с [первого] взгляда» [Fu 1933: 33].

Связанные с хостес опасения, пристальное внимание к ним со стороны общественности и образы этих женщин, которые рисовали СМИ, отображены в статье «Подработка в качестве хостес требует незамедлительного расследования и запрета», опубликованной в «Шэнцзин шибао» [Shengjing shibao 1935e: 11]. Краткий синопсис материала размещен в центре страницы. Название напечатано иероглифами шрифтом, в три раза превышающим размер основного текста, чтобы сразу привлечь внимание читателя. Автор порицает хостес, которые «средствами обольщения и очарования» завлекают в свои сети незащищенных молодых людей, не заинтересованных в наркотиках, но обращающих внимание на красоту и личные достоинства женщин. Хостес обвиняются в подрыве стабильной семейной жизни, поскольку они превратили розничные опиумные точки в места для тайных встреч и любовных утех. Вся эта деятельность, заключает автор, превращается в угрозу общенациональной стабильности.

Но чаще всего хостес обвиняли в их повальном увлечении модой. Особый термин – шимао (условно «модное поветрие») – использовался для обозначения наиболее общительных женщин. Хуа Цзянжун представляет нашему вниманию несколько показательных примеров. Так, Лянь Чжи – девушка из провинции Шаньдун, которой в 1936 г. было 18–19 лет, последовательно проработала в нескольких харбинских заведениях, в том числе доме «Собрание цветов» и доме «Подобие весны». Ее репутация выросла до уровня объявления этой хостес «красным цветом» «Павильона опьяненной феи»[196]. Хуа представляет Лянь как современную даму с «модной» одеждой и прической и «карьерой, построенной на коже и плоти». Впрочем, популярность Лянь приносили как раз те ее черты, о которых столь неодобрительно отзывается Хуа. В свою очередь, хостес Су Цю (урожденная Хэ Юйцзе) изображается в виде прекрасной девушки с таинственным прошлым [Hua 1936e: 7]. За Су закрепилась слава «пленительной луны», и считалось, что долго взирать на ее чистую, как полированный нефрит, кожу было слишком опасно. Девушка увлекалась всем, что было признано как «модэн» – «современное». После неудачного романа с артистом оперы, с которым она хотела сочетаться браком, Су от безысходности вышла замуж за Ван Чаобиня, низкорослого заику весьма посредственной внешности. Когда их брак распался по инициативе Су, женщина вернулась домой к матери и, чтобы обеспечивать себя, мать и брата, начала работать в качестве «опиумной проститутки». Су была известна своей способностью сводить с ума молодых мужчин, готовых следовать за ней по пятам хоть на край света. Хуа отмечает, что описывать ее характер было несложно: в качестве примера, полагая, что лишние комментарии не требуются, он приводит факт избиения девушкой собственной матери.