Выхожу из подъезда Нестеровой. Внутри разгорается,… нет, не пожар, внутри каждый нерв бьется в агонии. Сжимаю и разжимаю кулаки. Хочется орать, с*ка, просто орать. Стонать, как раненый зверь. Закрываю глаза. Вдох – выдох, и еще раз вдох – выдох. «За что ты так со мной?» – ее тихий голос, наполненный болью, до сих пор звенит в ушах. «Ты ошибся, Денис. В этот раз ты ошибся» – да, Ксюх, я, бл*ть, снова ошибся. Очередной еб*ный раз ошибся. Потираю руками лицо со стоном. Вытаскиваю из пачки сигарету, прикуриваю и сажусь в машину. Какое-то время просто сижу, сжимая руками руль, приводя себя в более-менее адекватное состояние. Докуриваю, выбрасываю окурок в окно и выезжаю из двора.

Спустя минут десять раздается звонок от Фролова. Неожиданно.

– Слушаю.

– Ден, ты в каком сейчас районе?

– Тебе чего надо? Говори сразу, мне сегодня не до загадок.

– Ника разбилась, авария на трассе, – от этих слов резко бью по тормозам и под дикие звуки сигналов соседних машин разворачиваю машину через две полосы в сторону парковки. Что за день, нах*й?

– Жива?

– Да, в больнице. О состоянии ничего не сказали. Отвези меня в больницу к ней, – уже легче. Жива, значит, надежда есть. – Я выпил, за руль не сяду. Такси уже полчаса жду. Ксюша тоже трубку не берет, раз двадцать набирал, – мой воспаленный мозг, как охотничья собака, при одном ее имени встает в стойку и ловит каждое слово.

– Я на другом конце города. Звони оператору, увеличь сумму оплаты. Пусть отправляют машину быстрее. В какой она больнице?

– В 38 клинической.

– Я сейчас поъеду туда.

– Хорошо, – скидываю вызов, выезжаю с парковки. Трубку значит не берет. Почему? На звонок ответить не сложно… Какие-то совсем страшные мысли лезут в голову, и они мне не нравятся. Да, твою ж мать, сколько можно? Сколько раз она должна пройтись по мне своим каблучком, чтобы я перестал о ней переживать? Она тр*халась со своим врачом до моего прихода, а я, мать ее, думаю о том, почему она трубку не берет и ничего ли с ней не случилось. П*здец! Видимо я окончательно дошел до края идиотизма. Матерясь на чем свет стоит, с визгом шин торможу у ее подъезда. Снова.

Дверь ее квартиры в том же положении, как я ее и оставил, едва прикрыта. Прохожу, в квартире тишина. Нахожу ее на кухне за столом. Она сидит, уронив голову на руки.

– Убирайся от сюда, – произносит устало, не поднимая своего взгляда.

– Ника разбилась. Фролов дозвониться до тебя не может, – Ксения поднимает голову и впивается в меня своими зелеными омутами, в которых плещется дикая боль, отчаянье и пустота. Теперь там еще и страх за Нику. Как серпом по яйцам, честное слово… Понимаю, что она хочет спросить, но не может произнести ни слова. – Жива, но в больнице. Больше ничего не знаю. Поедешь? – отвечаю на незаданный ею вопрос.

– Да. Конечно, – она резко встает со стула и покачивается. Едва удержавшись на ногах, вцепляется пальцами в край столешницы и замирает, прикрыв глаза. Твою ж за ногу! Еще пару секунд и я подорвался бы к ней. Кинулся бы, как преданный пес, оказывать помощь и заботу, несмотря ни на что. Удерживаю себя на месте, наблюдая, как она приходит в себя.

– Я жду внизу.

– Я сама доеду.

– В таком состоянии?

– Тебе какое дело до моего состояния?! – рычит в ответ Нестерова и проходит мимо меня в спальню. Чувство вины какого-то х*ра накатывает на меня. Бред нах*й. Не я трахнулся на стороне, а она. Только это проклятое чувство не дает покоя, не оставляет. Злюсь на нее, на себя, на все это дерьмо. Как же хочется схватить ее за плечи, встряхнуть, как тряпичную куклу, и орать. С*ка, громко орать. Спросить, нахрена она это сделала?

– Никакого. Если хочешь разбиться, как и твоя подруга, то не смею задерживать, – бросаю зло ей в ответ и выхожу из квартиры. Закуриваю у подъезда. Надеюсь, у этой идиотки хватит мозгов не садиться за руль самой.

Нестерова выходит следом, роется нервно в сумочке. Вытаскивает связку ключей и никак не может с ней разобраться. Наблюдаю за этим, наверное, с минуту, выбрасываю в урну сигарету и выхватываю ключи из ее рук.

– Не глупи. Поехали, – бросаю ей и иду к своей машине, не оборачиваясь. Еле сдерживаюсь от очередного взрыва. До больницы мы доезжаем в полнейшей тишине, от которой крутит все внутри. В больницу тоже входим молча. Одергиваю глупый порыв взять ее за руку. Фролов сидит у стены на больничной скамейке, Игорь нервно меряет шагами коридор. Спустя тридцать минут выходит врач и сообщает, что с Никой все относительно в порядке. Единственная хорошая новость за весь день.

Как бы я не относился к Фроловой, но рад, что все обошлось. У нас с ней разное было в начале их отношений с Димкой. Я даже устраивал ей проверки на вшивость, пытаясь убедить Фролова, что все бабы одинаковые. Но эта стервочка не повелась. Послала меня по всем известному маршруту, и с того времени мы друг друга не переваривали на дух. Это не мешало мне все же неосознанно выделять ее среди других женщин. А в последнее время, так и вовсе общаться стали, словно старые друзья. Хорошо, что она не пострадала сильно. Вон, как Волчара разволновался, и Фролов за компанию. Санта-Барбара, бл*ть… Подходим к машине. Я сажусь за руль, а Нестерова достает свой телефон из сумочки и начинает в нем рыться.

– Садись, – бросаю ей в открытое окно.

– Я на такси.

– Садись, говорю.

– Хватит мне указывать. Что, доспехи рыцарские одел и снять забыл? – злость и ярость искрами играет в ее зеленых глазах.

– Нестерова, сядь в машину. Я просто довезу тебя до дома. А дальше хоть в трусах на площади пляши, мне срать, – Ксения вздохнула, покачала головой и, прикрыв на секунду глаза, словно от усталости, села в машину. Спустя несколько минут она закуривает и неожиданно произносит слова, от которых разряд тока пробегает по венам, опаляя меня изнутри.

– Прости меня.

– За что? За то, что тр*халась со своим врачом? –цежу сквозь зубы.

– Я с ним не тр*халась, – она выдерживает небольшую паузу. – Прости за то, что любила. Ты был прав, не стоило этого делать, – словно раскаленный металл по коже прошелся. За*бись…

– Может, хватит уже отрицать очевидное. Смысл? – сжимаю руль так сильно, что белеют костяшки пальцев. Не понимаю, почему нельзя просто признаться в том, что и так стало уже явным. Что за глупое упорство?

– Смысл в том, что я с ним не спала. Ты же должен видеть в моих глазах, лгу я или нет, – притормаживаю на светофоре и оборачиваюсь. Смотрю ей в глаза, и то, что я в них вижу, мне не нравится. Помимо боли, там есть то, что делает меня отъявленным подонком. А это не так. – Я не спала с ним никогда. Ты ошибся, Лавров. Хотя … это уже не имеет никакого значения, – произносит устало и обреченно, отворачиваясь к окну. Мы подъезжаем к ее дому, останавливаюсь у подъезда. – Спасибо, что подвез, – она выходит из автомобиля, а я бью по газу и с визгом шин выезжаю на проезжую часть, направляясь в «Эру» к Артёму.