Надираюсь в клубе до отключки, чтобы не думать ни о чем. Не думать о том, что сделал. О том, что сам подвел черту. О том, что обидел ее. Залил свой мозг алкоголем по максимуму, словно болеутоляющим. Проснулся я все там же, в кабинете Орлова. В голове словно колокола отбивали набат. Но реальность тут же захлестнула мой мозг, и воспоминания о вчерашнем разговоре с Григорием змеей проползли в мой воспаленный мозг. Бл*ть! Застонав, присел на диване и откинулся на спинку.

– Держи, – на диван упала бутылка холодной минеральной воды. Я повернул голову в сторону рабочего стола. Орлов сидел над документами. Весь бодрый и свежий. Робот, мать его. Нельзя так бухать и выглядеть поутру, словно воду пил.

– Ты вообще спишь? – проговорил я и жадно припал к бутылке с водой.

– Сплю. Вообще-то уже час дня.

– Твою ж мать! – застонав, прикрыл глаза.

Через час я уже был дома. Принял душ, выпил кофе. И теперь сидел на кухне с сигаретой в одной руке, телефоном в другой и «гипнотизировал» номер Ксюши.

***

После обеда я занялась доработками в макетах по одному из проектов. Уйдя с головой в работу, не замечала ничего вокруг. Раздался телефонный звонок. Наверное, Ника. Никуся сходила с ума, сидя дома. На днях должны были снять гипс с руки. И она ждала этого дня, словно ребенок Новый год. Подняла трубку, не посмотрев на экран.

– Слушаю.

– Привет, Ксюш! Мы можем поговорить? – его голос, звучащий в трубке, был полной неожиданностью. На меня словно ушат холодной воды вылили. – Ксюш, пожалуйста, давай встретимся, поговорим, – еще пара секунд и меня накроет истерика. Руки уже начинали подрагивать, судорожно сжимая телефон. – Ксюш, ответь хоть что-нибудь…

– Не звони мне больше! Никогда. Забудь этот номер, – я скинула вызов и положила телефон на стол, глядя на него так, словно он только что выполз из глубин ада по мою душу.

Не успела я перевести дыхание, как снова раздался звонок. На дисплее высветился номер Лаврова. Выключив звук на телефоне, я выдохнула. Не ведись, Ксюх, не надо. Все повторится снова. Нельзя, не поднимай эту чертову трубку. От греха подальше убрала телефон в сумочку и попыталась снова вернуться к работе. Выходило плохо. Собирая всю свою силу воли, я в течение уже двух часов заставляла себя смотреть в монитор рабочего компьютера, а не косится в сторону сумки, в которой лежал телефон. Нервы сдавали. Сделав очередную ошибку, я саданула по клавиатуре ладонью и уронила голову на стол, застонав в голос.

– Ксения Викторовна, с вами все в порядке? – подняв голову, увидела Петра Александровича в дверях моего кабинета.

– Да, все нормально. Спасибо.

– Если вы себя плохо чувствуете, можете пойти домой. У вас отгулов набралось, на хороший отпуск хватит. Да и проектов вы за месяц столько сдали, что премия вам обеспечена в этом месяце.

– Спасибо, Петр Александрович. Наверное, мне на самом деле лучше пойти домой, устала я.

– Если на завтра решите взять выходной, позвоните Алле.

– Хорошо, – я собрала свои вещи и, выключив компьютер, вышла из кабинета.

На улице уже было довольно холодно. Пока прогревалась машина, я не удержалась и вытащила телефон из сумочки. Тридцать пропущенных от Дениса и пятнадцать сообщений от него же. Что ж ты такой настырный? Зачем ты это делаешь? Не понимала сейчас его. Не понимала, зачем рвать мне душу. Захотел, прогнал из своей жизни, как щенка. Захотел, вернул обратно? Нет, Лавров, со мной так не получится. Я в свои же руки вгрызаться зубами буду от тоски и желания поднять эту чертову трубку, разрывать кожу в кровь, но не отвечу тебе. Не впущу снова в свою жизнь. Смахнув слезу со щеки, завела машину и выехала в сторону дома.

Экран телефона снова замигал входящим вызовом. Ника.

– Привет! – поднимаю трубку.

– Привет пропащим, – радостно отвечает подруга. – Как на счет того, чтобы прогуляться со мной по магазинам?

– Ник, прости, но я на работе допоздна.

– Снова срочный проект?

– Да. Петр Александрович совсем загонял, – откровенно лгу. Но мне сегодня не до встреч. Не смогу даже вымученную улыбку из себя выжать. И откровенничать тоже не хочу.

– Ладно, Нестерова. Но не думай, что я от тебя отстану. Знаешь, одной выбирать платье для регистрации брака как-то странно. Не находишь? И катастрофически скучно. Честно.

– Ник, мне пора. Извини, – я бросаю трубку. Впервые бросаю трубку, не закончив нормально разговор.

Следом снова звонок. Со страхом бросаю взгляд на экран телефона. Петр Александрович.

– Слушаю.

– Ксения Викторовна, вы оставили недоделанным макет для Петрушина. Я могу его передать Марии?

– Конечно, пусть Маша доделает.

Уже почти час брожу по квартире. Все сыплется из рук. Телефон разрывается от звонков. Звук отключен. Надо бы отключить и сам телефон, но, наверное, это моя собственная форма мазохизма. Я не могу этого сделать. Я смотрю на его безуспешные попытки дозвониться и несметное количество сообщений, которые я не читаю, но не могу найти в себе силы выключить эту проклятую трубку.

Очередной его звонок. Не выдерживаю, хватаю телефон и принимаю вызов.

– Отвали, Лавров! Отвали, ради Бога! Отстань от меня! Забудь!

– Ксюш, мне нужно всего пять минут твоего времени…

– Да дай мне спокойно жить! Дай мне просто жить! Без Тебя! Без твоего голоса, – и тут я срываюсь, рыдания вырываются из груди. Я всхлипываю. – Я слышать тебя не могу, я видеть тебя не хочу! Оставь меня в покое, пожалуйста, – я кричу в трубку и нажимаю отбой.

Слезы душат настолько, что не успеваю вдохнуть. Как рыба, открываю рот в попытках наполнить легкие воздухом. Размазываю слезы вместе с тушью и плевать, что косметика нещадно щиплет и раздражает глаза. Мне уже на все плевать. Плевать, что проект на работе недоделан. Плевать, что Ника обиделась. Плевать на его звонки. Не могу больше так. Все эти недели я пыталась справиться, пыталась выкинуть даже напоминания о нем из своей жизни. Первые дни я с остервенением по десятому разу мыла свою квартиру. Меняла постельное белье, желая вытравить его запах, но все равно просыпалась среди ночи с ощущением, что он рядом. Он был прав, мне не на что было надеяться. Сказка, нарисованная в моем воображении, никогда бы не стала реальностью. Никогда не обрела смысл. Беру из шкафа недопитый коньяк и тут же на кухне сползаю вниз по стенке на холодный кафельный пол, отпивая янтарную жидкость прямо из горлышка бутылки. Алкоголь обжигает горло, разливаясь теплом в желудке. Мне мерзко и противно от себя самой и мне безумно больно. Настолько больно, что хочется не просто плакать, а выть. От обиды сдавливает грудную клетку так, что каждый вздох отзывается невыносимой болью. Зачем позволила ему так с собой поступить? Почему не выгнала его? Почему не послала ко всем чертям? Почему выполняла каждое его слово? Не сопротивлялась, не дала отпор? Выслушивала оскорбления в свой адрес и молчала. Почему? Зачем? Просто не верила, не осознавала, что после всего, что между нами было, он вот так, с легкостью, все разрушит. Звук телефона снова раздается громкой трелью на всю квартиру. Видимо задела кнопки звука, когда отбрасывала его в сторону. Мне даже не нужно смотреть на дисплей – я знаю, что звонит он. Он звонит снова и снова. Я не поднимаю трубку. Собираю всю свою силу воли и отключаю телефон к чертовой матери. Меня нет. Меня нет для него. Заливаю эту рану изнутри одним известным всем лекарством. Потом перейду на виски или ром, что там есть еще в шкафу? Водка. Значит, будет водка. Хочу напиться. Напиться так, чтобы боль утихла. Но она не проходит. Как назло, все усиливается и усиливается. Слышу, как входная дверь вздрагивает его от ударов, но не поднимаюсь. Не встаю и не бегу открывать. Больше не бегу к нему. Вот он – моя боль, мое сумасшествие, моя ошибка собственной персоной. Грохот от его ударов раздается на всю квартиру, но я продолжаю сидеть на полу в кухне, раз за разом отпивая новую порцию коньяка. Слышу, как он ругается матом с соседкой, которая вышла на шум. Пусть кричит.