телеграммы Гитлера и при этом понятия не иметь ни о чем в иных сферах. – Думаешь, моя скандальная мамаша мне хоть раз что-нибудь объяснила, Маб? Меня вырастили наемные работники. Няни научили меня мыть за ушами, пансион научил немецкой грамматике, а курсы для дебютанток – как делать реверанс, когда буду представлена при дворе. Мать была слишком увлечена замужествами, разводами и новыми замужествами и не обращала на меня внимания – какие уж там рассказы о том, откуда берутся дети. Так что я не знаю ничего, как и все девушки, с которыми училась, потому что у них матери были чересчур приличными, чтобы затрагивать эту щекотливую тему.

Маб продолжала глядеть на нее с недоверием.

– Но когда мы с тобой только познакомились, ты вогнала в краску того извращенца в поезде, помнишь? Спросила, не нужно ли ему прикрыть холм в штанах…

– Думаешь, я имела хоть какое-то понятие, о чем там шла речь? Я умею притворяться страшно многоопытной, дорогуша, но это лишь для вида. – Озла снова уставилась на свои руки. – В прошлом году в «Савое» я сказала подруге, мол, хотелось бы мне, чтобы мой парень не носил в переднем кармане брюк ручной фонарик, а то танцевать неудобно, и тут какая-то престарелая вдовица за соседним столиком делает стойку и как зашипит: «Дурочка, ты разве не знаешь, что такое эрекция?» Я рассмеялась, как будто прекрасно поняла, о чем она, но на самом деле ни сном ни духом. А теперь мне двадцать, и я влюблена, но по-прежнему понятия не имею, как это происходит. – Она наконец выдохлась и подняла глаза. – Не хочу больше быть такой… такой светской дурочкой. Можешь просто ответить на вопрос, чтобы я наконец просветилась?

– А с чего ты решила, что я в этом разбираюсь? – Казалось, Маб застыла в бледном свете огарка. – Потому что в Шордиче все девушки гулящие?

– Нет, потому что ты не росла обернутой в вату, как фарфоровая кукла. – Озла понимала, что увела далеко в сторону разговор о Бетт, Гарри и сложностях с женатыми мужчинами, но кто знает, когда снова представится подобный случай… – И как же именно это происходит?

Повисшее неловкое молчание прервал возмущенный лай Бутса – до ушей покрасневшая Бетт не заметила, как закрутила пальцами его ошейник. Маб перевела взгляд на нее и покачала головой:

– Тут без выпивки не разберешься.

– Где ты это взяла? – ахнула Бетт, когда Маб, порывшись в сумочке, извлекла серебряную фляжку.

– Свистнула у Джайлза, он и не заметит.

Маб отпила; Озла отпила. Бетт помедлила, но едва Маб произнесла: «Итак, когда мужчина снял штаны…» – тоже припала к фляжке и пила, пока не поперхнулась. Озла похлопала ее по спине, и они вместе стали слушать, поеживаясь от неловкости. Лекция Маб была краткой и начисто лишенной околичностей.

– Вам будут рассказывать всякое, – закончила она. – Скажут, что нельзя залететь, если это в первый раз, – неправда. Скажут, что нельзя залететь, если мужчина выйдет в конце, – тоже неправда. Не залететь можно, только если мужчина наденет французский подарочек, – она кратко объяснила, что это такое; Озла и Бетт скорчили гримасы, – или если доктор подберет вам такую резиновую штучку, которую заталкиваешь внутрь. – Она жестами показала. – Но никакой врач не даст вам эту штучку, если вы не замужем или, по крайней мере, не помолвлены, потому что все врачи – мужчины. А когда мужчина обещает жениться, если вы это с ним проделаете, знайте: этому вранью сто лет в обед.

Судя по рассказу Маб, получалась жуть какая-то.

– Ну, – наконец проговорила Озла, – не могу сказать, что мне особо хочется этим заниматься.

– А это… приятно? – От смущения голос Бетт понизился почти до беззвучного.

– Мне показалось, что да, – ровным тоном сдержанно сказала Маб. – Очень приятно. Но мне было всего семнадцать, что я вообще тогда понимала?

– А кто это был? – спросила Озла.

– Парень, которому не стоило верить. – Маб сделала еще глоток джина, свистнутого у Джайлза. – Так это твой Филипп пробудил в тебе тягу к знаниям? Или кто-то новенький к тебе пристает?

– Да нет, мои знакомые мужчины никогда не пристают. Поцелуй после свидания, не более, иначе попадут в список НБТ.

– НБТ? – переспросила Бетт.

– «Небезопасен в такси».

– Но для чего-то ты ведь захотела все это узнать, – не сдавалась Маб. – Ну же, Оз. Ты нам рассказала, что твой Филипп плавает на «Вэлиенте», и какие у него серо-голубые глаза, и как они бросают тебя в жар, а теперь выкладывай подробности!

Каким-то образом ее реплика сняла напряжение – Озла рассмеялась, Маб усмехнулась, и даже Бетт позволила себе почти незаметную улыбку.

– Я обожаю Филиппа, – призналась Озла, – но со времен Матапана ничего от него не получала, так что… Ты что, Бетт?

При слове «Матапан» Бетт вздрогнула и застыла.

– Ничего. – Она снова отпила из фляжки, сохраняя на лице нейтральное выражение.

– А когда он вернется с Матапана, как ты думаешь, предложит ли он тебе стать миссис… – Маб осеклась. – А знаешь, по-моему, ты нам так и не сказала его фамилии.

– Просто у него фамилии нет. – Озла прочистила горло. – Он, как бы это сказать… он принц Филипп Греческий.

Брови Маб взметнулись до самых волос. Бетт так и замерла с флягой в руке.

– Принц! Черт побери, настоящий принц! – ахнула Маб, поворачиваясь к Бетт. – Ну конечно. Да еще и иностранный!

– Не совсем. Он датчанин и немец, но в школе учился в Шотландии, а его дядя – лорд Маунтбеттен… словом, все сложно. Его семья покинула Грецию, когда он был еще младенцем. И трон он не унаследует.

– Ну слава богу, – протянула Маб, – а то было бы совсем забавно, окажись, что я только что объясняла будущей королеве Озле, откуда берутся дети.

– Заткнись! – Озла запустила в нее подушкой. – Именно поэтому я ничего не говорила, знала, что ты начнешь болтать глупости, а он не такой. Он просто мой Филипп.

Маб забрала у Бетт фляжку и перевернула вверх дном.

– Для такого разговора надо было захватить больше джина, – констатировала она.

Они еще никогда не слышали, чтобы Бетт так хохотала. Ее пылавшие поначалу от стыда щеки стали нежно-розовыми; сейчас она положительно выглядела хорошенькой. Интересно, подумал ли о том же Гарри, пришло на ум Озле.

– Слушай, Бетт, насчет Гарри, – сказала она. – Он мне нравится, так что хотелось бы надеяться, что он тебя не охмурял. Но все-таки будь осторожна.

Бетт наморщила нос:

– С женатым? Я бы в жизни не смогла. – Она взглянула на огарок свечи, воска оставалось с полдюйма. – Пойду-ка я спать, пожалуй.

Взяв Бутса под мышку, Бетт пошла к себе. Маб уставилась на Озлу, выжидая, пока закроется дверь