Уитли, отмечая, что Гитлер вполне серьезно «думал его начать» [51]. Между тем факты опровергают это мнение. Известно, что гитлеровские военные руководители вскоре после окончания войны в своих показаниях отрицали реальность «Морского льва». «Величайшей военной хитростью» назвал этот план гроссадмирал Редер. «Предложение о вторжении в Англию было неосуществимым, — показал фельдмаршал Рундштедт, — мы рассматривали его как некую уловку. Я считаю, что фюрер в действительности вообще не думал о вторжении в Англию; он определенно надеялся, что Англия вступит в мирные переговоры» [52].

Кое-кто из английских исследователей признает, что Германия не готовилась должным образом к высадке. «Провал германского вторжения в Англию в 1940 году, — говорится в коллективной работе «Британская безопасность», изданной в 1946 году «Чатам хауз», — произошел не только из-за препятствий с пересечением канала и сопротивления флота и авиации. Частично он был следствием их (немцев. — Г. Р.) собственной неподготовленности к вторжению». Еще более определенно высказывается Ф. Гудхардт. «Вся идея вторжения казалась полным абсурдом», — замечал он. Гудхардт обращает внимание на тот факт, что 23 июля 1940 г., во время репетиции вторжения, в штабе вермахта в Фонтенбло выяснилось, что немецкий флот не может перевезти через Ла-Манш необходимое количество войск. Новые предложения, внесенные руководством флота через пять дней, также оказались нереальными [53].

Интересный и во многом правильный анализ эволюции плана «Морской лев» содержится в третьем томе «Большой стратегии». Конференция 31 июля 1940 г. показала, пишет Дж. Гуайер, что Гитлер, «не ожидая разгрома Англии, уже повернулся к России. К концу августа план базировался, «почти исключительно», на действиях люфтваффе, а высадка сухопутных войск предусматривалась лишь в качестве завершающей операции». «Такое решение, — делает вывод официальный историк, — Гитлер, вероятно, желал и даже предвидел с самого начала. Несомненно, что метод воздушных атак, в сочетании с блокадой, отвечал его особым замыслам лучше, чем вторжение. Решение Гитлера напасть на Россию еще до закрепления победы на Западе, если его рассматривать под этим углом зрения, далеко не так опрометчиво и нелогично, как может показаться на первый взгляд» [54],- добавляет он.

Факты, значение которых подчеркивает Гудхардт и Гуайер, еще раз подтверждают, что, едва появившись на свет, «Морской лев» оказался несостоятельным именно по политическим причинам. Как Гитлер, так и военные руководители Германии не верили в необходимость его проведения. Тем не менее буржуазные историки Англии, за немногими исключениями, пытаются отрицать этот факт.

Чем объяснить их закостенелую позицию? Одна из главных задач английской буржуазной историографии второй мировой войны — показ и возвеличивание роли Англии, ее вооруженных сил на всех ее этапах и фронтах. Для того чтобы провести эту линию через события лета-осени 1940 года, ей нужен не «Морской лев» — миф, а «Морской лев» — реальность. Вот почему не сделаны должные выводы из трофейных материалов. Более того, некоторые представители официозного направления называют «битву за Британию» величайшим и даже решающим сражением второй мировой войны. Так, Ч. Уилмот считает, что уже летом 1940 года война «достигла поворотного пункта», ибо решение Англии продолжить борьбу привело к «фатальному курсу вторжения в Россию». «Если бы Гитлер смог завоевать или хотя бы нейтрализовать Англию, — замечает автор, — он не имел бы причин бояться второго фронта». Еще более определенно высказывается А. Тойнби. «Решение британского народа продолжать борьбу против Германии после 25 июня 1940 г. было актом, сделавшим германское нападение на Советский Союз в июне 1941 года в конечном счете фатальным для Германии, а японское нападение на Соединенные Штаты в декабре 1941 года в конечном счете фатальным для Германии и Японии», — пишет он. «Победа королевских воздушных сил в это удивительное и памятное лето (1940 г. — Г. Р.), — отмечает Дж. Лисор, — спасла Англию от германского вторжения». Что произошло бы, спрашивает он, если бы английская авиация не сдержала натиск люфтваффе? И дает следующий ответ: вторжение вермахта в Англию, захват уже в 1940 году Гонконга, Малайи, Бирмы, Борнео и, «возможно, и Индии» Японией. Англия не смогла бы оказать весной 1941 года помощи Греции, и тогда Гитлер начал бы вторжение в СССР на полтора месяца раньше, в результате чего Москва была бы «почти определенно» сдана «и мир столкнулся бы с полным контролем оси» [55].

Сходное мнение высказали в 1965 году X. Тревор-Рупер и Р. Кларк. «Битву за Британию» первый из них сравнивает с битвой на Марне, считая, что она оказалась для Германии «столь же роковой». Работа второго «Битва за Британию» имеет подзаголовок: «Шестнадцать недель, которые изменили ход истории». Не проронив ни слова о начавшейся летом 1940 года подготовке Германии к нападению на СССР, автор делает следующий вывод: «Решение отложить попытку германского вторжения в Англию, принятое Гитлером во вторник 17 сентября (1940 г. — Г. Р.), означало поворотный пункт не только в ходе второй мировой войны, но и в истории XX столетия… Впервые после 1918 года немцы начали (!?) главную военную операцию и были разгромлены (?)» [56].

Абсурдность этих и подобных им построений бросается в глаза. Преувеличения превращаются здесь в явную нелепость. Конечно, воля и решимость английского народа продолжать борьбу с гитлеровской Германией в тяжелые дни лета 1940 года, исход «битвы за Британию» имели большое значение для судеб Англии. Отрицать это никто не собирается. Однако нельзя забывать, что судьбы Англии, да и Европы, были во многом определены тем, что в тылу Германии находилась социалистическая держава. Опасения Гитлера за свой тыл, боязнь растущей экономической и военной мощи СССР, несомненно, повлияли на его планы, и игнорировать эту историческую реальность, конечно, невозможно.

В разные годы отдельные английские исследователи с теми или иными оговорками признавали важную роль, которую тогда сыграло Советское государство в судьбе Англии. О том, что Гитлер, выдвигая план «Морской лев», испытывал тревогу из-за позиции СССР, писал еще в 1951 году Ф. Хинсли. «Восточная кампания», признавал он, встала «в повестку дня» как раз тогда, когда «Морской лев» был отложен. В 1960 году против попыток преувеличить значение «битвы за Британию» выступил военный историк А. Мак Ки. В книге «Удар с неба» он справедливо отмечал, что успех в воздушном сражении над Британскими островами в августе — сентябре 1940 года отнюдь не означал «выигрыша войны», а о его решающем значении можно говорить только в том смысле, что он заставил Гитлера изменить планы и напасть на Россию [57].

Еще более категорично высказались известные военные историки Англии Дж. Батлер и Б. Лиддел Гарт. Первый из них подчеркивает, что подготовку Германии к войне с СССР следует учитывать всегда, когда рассматривается вопрос о том, почему Гитлер в 1940 году