Хаджар вновь посмотрел на цветок.

Неужели у судьбы была такая скудная фантазия… Или она так любила хорошую иронию.

— Я не верю в судьбу, Хранитель, — покачал головой Хаджар. — прими этот цветок в дар и выполни мою просьбу.

Теант замолчал. Затем он вонзил ладонь себе в торс и вытащил мерцающую зеленью сферу.

— Жаль, Северный Ветер, что ты не веришь в неё, — он протянул огромный шар, но стремительно уменьшающийся шар, Хаджару. — Что ты не веришь в неё. Ибо она, увы, верит в тебя.

Хаджар, держа на ладони маленькую сферу, стоял посреди пустого, темного оврага.

Он не верил в судьбу…

* * *

— Ты справился вовремя, — Хафотис бережно принял эссенцию и положил её внутрь горна.

— Сколько времени займет ковка? — спросил Хаджар. — не думаю, что Карейн протянет дольше…

— Несколько часов, — перебил Хафотис. — но тебе лучше не задерживаться здесь. Мантия Зимнего Сада привлекает слишком много внимания. Внимания, которое для тебя, Северный Ветер, будет смертельно.

— Мне нужно…

Затем Хаджар осекся.

Внезапно он все понял.

Он повернулся к Карейну. Тот устало улыбался.

— Такова цена, мой друг, — развел он руками. — все как в старых сказках…

Хаджар медленно повернулся к Хафитосу. Теперь он видел, что кузнец не сходил с места просто потому, что не мог этого сделать.

Каждая из его ног — лишь не более, чем деревянный костыль.

Хафитос был калекой.

— Год и один день, — прошептал Карейн. — я буду помогать кузнецу Хафитосу в его ремесле, после чего буду свободен.

— Год — не так уж и много.

— Год, по меркам страны фейри, Северный Ветер, — произнес уже занятый ковкой Хафитос. — в мире смертных это займет Семьсот семьдесят семь лет.

Хаджар вновь повернулся к Карейну.

— Ты ведь именно этого хотел с самого начала, да? — вздохнул он. — Сбежать от отца? От войны?

— Это не моя война, — покачал головой Карейн. — и Сальм — мой отец лишь по человеческой линии. Пришло время принять и то, что я частично фейри.

Хаджар промолчал.

Затем, шагнув к Карейну, он протянул ему руку.

— Живи свободно, Карейн Тарез, сын Эбы.

Карейн какое-то время смотрел на Хаджара, а потом с трудом, стеная от боли, поднялся на ноги и крепко сжал предплечье.

— Умри достойно, Хаджар Дархан, Северный Ветер.

Они кивнули друг другу, а затем, внезапно, Карейн притянул Хаджара к себе.

— Настоящая война только впереди, друг мой, — он говорил торопливо и сбивчиво. — Не верь никому. Особенно — полукровке. Все вокруг враги. Когда придет время, я отдам тебе свой долг.

— Что ты…

Хаджар не успел договорить.

Карейн толкнул его в грудь и Хаджар, отшатнувшись, сделал неловкий шаг назад и, споткнувшись о порог кузницы, полетел спиной вниз.

Упал он уже на разбитые камни храма Сальма Тареза.

Вокруг блестели стальные латы. Сотни рыцарей корпуса Стражей держали оружие у глоток закутанных в балахоны членов клана Тарез.

— И снова здравствуй, Хаджар.

Над Хаджаром нависала фигура миниатюрной, сероволосой девушки.

Оба клинка Рекки Геран упирались ему в грудь.

— Проклятье… Карейн, чтобы тебя демоны любили в…

Хаджар еще долго и грязно ругался…

Глава 972

Так быстро до Запретного Города Хаджар еще не добирался. Казалось, с момента, как Карейн, в буквальном смысле, вытолкнул его из мира духов и Рекка Геран приставила к горлу “пленника” клинки-паразиты, прошло не больше нескольких минут.

И вот Хаджар, теперь, сидел все в том же кабинете, что и меньше недели назад.

Перед ним, на золотом троне, скучающе подперев подбородок кулаком, находилось Его Императорское Высочество, Морган Бесстрашный. В очередных простых, но в то же время невероятно изысканных и дорогих одеждах.

— Хаджар Дархан, ученик Великого Мечника Оруна, — задумчиво протянул правитель Дарнаса.

Хаджар, сидящий напротив Императора, прекрасно понимал, что в тайной нише на этот раз стоит вовсе не генерал Шувер, глава Тайной Канцелярии.

Там был один из тех, о ком Хаджару рассказывал Орун. Один из Великих Героев Дарнаса и причина, по которой Марнил никогда не кичились своими лучниками.

Просто так получалось, что сильнейший лучник Дарнаса был выходцем из сословия крестьян и охотников восточных регионов, граничащих с южными рубежами Моря Песка.

И именно этот индивид, сокрытый от глаз, энергий и мистерий (но не от вычислительной мощности нейросети) в данный момент держал Хаджара на прицеле.

Орун, учитывая ту силу, которую он открыто демонстрировал, считал этого Великого Героя Дарнаса равным себе. В той мере, разумеется, в которой Тирисфаль открывался миру.

Его полную мощь, вряд ли, сдержал бы полностью даже Чин’Аме.

— Ваше Императорское Величество, — не вставая, поклонился Хаджар.

Он не собирался давать лишний повод для лучника использовать свое оружие.

— Я своего сына, в последнее время, вижу реже, чем тебя, Хаджар Дархан, — вздохнул Император.

Любой другой адепт, на месте Моргана, взмахнул бы рукой, призвал бы волю, но один из могущественнейших и, безусловно, хитрейших и искуснейших в интригах, адептов Дарнаса поднялся и, дойдя до столика, налили себе из графина немного терпкого, ярко-красного вина.

— Молчишь… — он вернулся обратно на трон и, покачивая бокал, смотрел на то как алые капли стекают по тонким, хрустальным стенкам. — А я вот, все, жду от тебя какого-нибудь рассказа, Хаджар Дархан.

— Все, что пожелает, Ваше Императорское Величество, — вновь поклонился Хаджар.

— Все? — Морган отпил немного сока и, отставив бокал, подался вперед. — Я бы, к примеру, пожелала, чтобы в первый год войны у меня не исчезли сразу два аристократических клана, Хаджар Дархан.

— Один.

— Что?

— Прошу прощения за своеволие, но позвольте вас поправить, мой Император. Исчез лишь один клан.

Морган, сцепив пальцы домиком, откинулся на спинку трона.

— Объяснись, Дархан, — приказным, не терпящим пререканий тоном, проговорил Морган.

Хаджар, как было уже прежде, до того, как подумать над ответом Моргану, подумал над тем, правильно ли он думает. И только после того, как убедился, что он