– Эта гонка за победой для победы, строго из-за азарта… вот сколько для тебя много денег? – он посмотрел на нее в ожидании ответа.

– Ну сто миллионов, – предположила девушка.

– И что ты на них купишь?

– Дом, квартиру, машину… положу в банк чтобы покупать еду каждый день… – она все еще не догадывалась, к чему ведет Миша.

– И вот ты понимаешь, что этого мало, – продолжил он, – не хватит на дом здесь, например, тот, где мы живем, с учетом, что у тебя основная часть лежит на депозите и больше половины ты потратила на недвижку в Москве…

– А еще содержание всего этого, – включился Саша, – мало того, желающих с тебя поиметь будет много, как легально, так и нелегально.

– В итоге ты приходишь к тому, что надо постоянный источник дохода, да еще и такой, чтобы много было…

– И вот тут, – снова добавил Саша, – приходит самое интересное. Ты начинаешь кому-то мешать, потому что жирных мест немного, а желающих их занять – миллионы.

– Можно, конечно, отступить… но победители же не отступают, – поморщился Климов.

Больно уж живо представила себе Мася, как это все выглядело для еще совсем юных мальчишек, для той же Лены, которая тоже оказалась заложником этого стремления к величию.

– Я не хочу оказаться на месте отца, – поджал губы Миша, – ни в коем случае. И знаешь что?

Он опустил глаза.

– Когда это стало нужно, я стал даже хуже. Просто я все не могу осознать, кому это на самом деле нужно?

– Ну что, так уж скучно тут куковать с нами? – ухмыльнулся Сашка.

Он неторопливо стягивал с себя одежду, откровенно заигрывая с Мариной. Только вернулся с пробежки… и как только сил хватает.

– Ну тебя, – хихикнула та.

– После упражнений, знаешь ли, тестостерон повышааается… – начал он давно знакомую песенку.

Мужчина закончил с раздеванием и ушел в душ, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Ну конечно же.

Климов опять уехал, какие-то сложности, но казалось скорее что ему просто нужно побыть в тишине и одиночестве, чтобы спокойно поработать. Хвосты ликвидации огромной корпорации – это определенно надолго.

– Знаешь, – сообщил Саня, выходя из душа, – когда все устаканится и мы привыкнем к тому, что есть друг у друга, потеряем остроту чувств… надо сейчас навсегда запомнить эти сладкие моменты.

Он поцеловал ее, все еще задумчивую, еще не готовую к тому, что он запланировал. Марина стала много спать, как и Климов раньше, вот и сейчас она только встала. Удивительно, но это добавляло особой радости.

Саша легко толкнул ее в плечо, опрокидывая на постель. Еще разобранную, пахнущую ими. Этой ночью они не трахались, что огромное упущение, но не было сил.

Сначала они уехали провожать Клима в аэропорт, потом по магазинам, а потом уже и три часа ночи настало.

Он уже избавился от домашнего платья, которое только и успела на себя накинуть Марина и неторопливо изучал губами ее грудь. Ему нравилось чувствовать, как сбивается ее дыхание, слышать сдержанные стоны. Всего-то поцелуи, а как она реагирует.

В любом случае, согласно внутреннему плану, который тот составил еще во время утренней пробежки, мужчина спускался все ниже. Марина тихо усмехнулась, прекрасно понимая его намерения.

Сашка мягкий, нет в нем непререкаемой стали, и занятия любовью с ним наполнены нежностью. Он коснулся кончиком языка нежной кожи внутренней поверхности бедра, дразня.

Но Марина уже не могла ждать, она рукой направила его голову куда нужно, впрочем, мужчина только усмехнулся, не смея спорить.

– Ты такая сладкая, – промурлыкал тот, поднимаясь на локтях, – лизал бы и лизал, но трахаться хочется, мочи нет.

Куда-то испарилась его томность, когда он наконец вошел. Стоны, переставшие быть тихими, только подзадоривали мужчину. Он перевернул ее, ставя в коленно-локтевую позицию, на мгновение задержался полюбоваться видом и продолжил.

Стоны переросли в крики, да и сам он уже не мог сдерживаться.

Возвращение в Москву казалось Марине уже чем-то недосягаемым. На этот раз они летели коммерческим рейсом, прошли как нормальные люди паспортный контроль. После лета в Черногории, наполненного сексом, отдыхом, вином и ничегонеделаньем любое вхождение в систему ощущалось болезненно.

Климов улетел отдельно накануне, он все еще под следствием, а они с Сашкой остались снова вдвоем. Все это ощущалось как что-то нереальное, невозможное.

– Наверное я должна быть воодушевлена, – повернулась Мася к мужчине, когда самолет взлетел.

– Но ты этого не чувствуешь? – догадался тот.

– Только страх, – опустила глаза она, – не верю, что все будет хорошо.

– Мы уже один раз ошиблись, – вздохнул тот, – упустили ситуацию и за это достаточно наказаны.

Он поджал губы и пару секунд помолчал, точно собираясь с мыслями.

– Теперь я клянусь, мы справимся, – он приблизил свое лицо к ней, – да, может быть еще множество испытаний и проблем, ошибок, боли и бед. Но самое главное – мы тебя больше не предадим. Никогда.

– Поверить проще всего, и я точно знаю, что ты мне не лжешь, – признала Марина, – но я не верю миру, остальным. Порой кажется, будто я просто не достойна счастья…

Перелет прошел тяжело, несколько раз ощутимо трясло, да и рейс, выбранный так, чтобы лететь в ночь… слишком тяжело для отвыкших от хоть сколько-то созидательной деятельности людей.

Но было кое-что, что взбодрит их наверняка.

Виктория изменилась, конечно. Она стала старше, серьезнее, закончила с яркими окрашиваниями, превратившись в лощеную платиновую блондинку. Но взгляд остался тем же.

– Котятки! – воскликнула та, раскрывая руки для объятий, едва завидев ребят в зоне прилетов, – котятушки!

– Черт, как же я рада ее видеть! – вытирая непрошенную слезу ахнула Марина.

Сашка просто приобнял ее за талию, подталкивая вперед. Он прекрасно знал о том, кто их будет встречать и что ожидает далее.

А ждала их пресс-конференция, инструкции к которой они получили прямо в зоне прилетов от Вики.

– Улыбайтесь, кивайте, основное мы уже им дали, – говорила она, – рассказывайте про опыт жизни за границей, про то, почему решили вернуться, что душа тянется к березкам и к музыке на родном языке для родных людей, все в этом духе.

– Когда будут спрашивать про личное? – наклонила голову Мася.

– Говорите что сердца заняты и счастье любит тишину, – отмахнулась Виктория, – будто первый раз,