– Ты что, уводом её хочешь взять? – сказал Спирька. – Что ж, дело молодецкое, только сам ты её не отыщешь.

– Проведи меня к ней.

Спирька задумался, затем улыбнулся и отшвырнул подпорку, что держал в руке.

– Сманил ты меня, парень, на лихое дело, – сказал он, притоптывая внезапно вылеченной ногой. – Сегодня не получится, провожают рязанского архиерея, вся монастырская дворня на ногах, смотрят, как цепные псы, и нам проходу не дадут. Пойдём завтра на утренней зорьке. Я своих дружбанов прихвачу. У тебя есть где заночевать?

– Я не один, – сказал Максим. – Со мной сирота, мой подручный на кузне.

– У моих ребят места хватит. Забирай мальца, и пойдём.

Изба Спирькиных дружбанов была на дальнем краю слободы за высоким, из сосновых кольев забором, чем напоминала укреплённый острожек.

– Глянь с коня, видишь ли кого? – сказал Спирька.

– Пусто, – ответил Максим. – Рядом со срубом избушка, из неё дымок вьётся.

– Он всегда вьётся, – усмехнулся Спирька и начал стучать ногами в крепкую калитку. Через минуту к ней подбежал пёс, начал лаять, затем послышался голос:

– Кого черти средь бела дня принесли?

– Открывай, Манька, свои! Да пса уйми, со мной чужие люди, – сказал Спирька и подмигнул Максиму. – Жёнка – огонь, сам увидишь.

Калитка открылась, и перед незваными гостями предстала Манька, молодая жёнка в просторном летнике, который не скрывал её могучей стати. В ней всё было крупно: и голова, и руки, и ноги, и туловище.

– Челом, красавица! – сказал Спирька. – Мои дружбаны живы?

– Живы. А это кто?

– Люди свои. Такие же сироты, как и я, – сказал Спирька. – Заночуют, а завтра уйдут.

– Я с постояльцев живу. Кто платить будет?

– Жадная ты, Манька, – сказал Спирька. – Возьми за их постой меня на всю ночь, и делай со мной, что похочешь.

– Баловник ты, Спирька, – сказала Манька и, шагнув вперед, подхватила его и взметнула вверх. – Я тебя, сластника, сейчас в лыву закину!

– Спасите, люди добрые! – дурашливо завопил Спирька. – Максимка, пощекочи жёнку за бока, она от щекотки разом силы лишается!

На шум из избы вышел тощий мужичонка и злобно проверещал:

– А ну, угомонитесь! А тебя, Марья, я что, давно не учил? По битью соскучилась?

Жёнка враз присмирела, поправила сбившийся повойник и пошла прочь от калитки.

– Кто это? – спросил Максим.

– Филька Косой, – шепнул Спирька. – Манькин супруг, страсть лютый махор. У тебя деньги есть?

– Есть немного, – ответил Максим. – А зачем?

– Попотчуй винцом братанов, станешь им другом. Они тебе пригодятся. Может, твою суженую придётся силой из монастыря брать. Деньги давай здесь, чтобы никто твоей казны не видел.

Максим отступил за забор, вынул двугривенный и протянул Спирьке. Тот его живо схватил, сунул за щёку и взял коня за повод.

– Пошли! И ты, малец, не отставай.

Кроме Фильки Косого в избе были Петька Гусак и Аниска Мёртвый. Появлению новых людей, предчувствуя гулеваньице, они обрадовались.

– А где, Спирька, твоя клюка? – спросил Гусак. – Утром ускакал к монахам на одной ноге, а к обеду вернулся на двух да с гостями. Кто тебя на обе ноги поставил?

– Да вот он, – сказал Спирька, указывая на Максима. – Знакомьтесь, а я пока с Марьей пошепчусь.

– Нечего с ней шептаться, – проворчал Косой. – Давай деньги, я сам вина принесу.

– Ну уж нет, – возразил Спирька. – Я давече тебе деньги отдал, так она меня так по спине треснула, что до сих пор болит.

Жёнку искать не пришлось, она явилась сама с лукошком огурцов, поверх которых лежали несколько ломтей хлеба.

– Возьми у Спирьки деньги и принеси вина, – сказал Филька Косой. – И не вздумай отхлебнуть из кувшина!

– Счас исполню, Филимон Иванович, – сладенько вымолвила богатырша и, взяв двугривенный, вышла из избы.

– Бери, Егорка, огурец, – сказал Спирька. – Похрумкай с хлебцем, а то расхватают и не достанется.

Малец взял огурец, горбушку ржанины и сел на лавку. Мужики выжидающе смотрели на Максима.

– У этого парня к нам дело? – сказал Аниска Мёртвый. – Или он к тебе, Спирька, приблудился?

– Мы с ним зимой тележку игумену делали, с тех пор его и знаю. А теперь он пришёл вызволить свою суженую, девку боярыни Шлыковой. Как, пособим?

– Девка – пустяк! – заявил Петька Гусак. – Из-под боярыни мы её быстро опростаем, вот до самого Шлыкова добраться надо да вдёрнуть его на осине.

– У боярского сына, слух есть, денег немерено, серебра да золота, – мечтательно произнёс Аниска Мёртвый. – Вот бы мы, дружьё, разгулялись. Брать надо Шлыкова. Властям сейчас не до нас, давече на торге взяли одного с прелестной грамоткой Степана Разина.

– Когда это Разин сюда явится, – возразил Косой. – Может, он так и будет на Низу гулять.

– Степан Тимофеевич непременно явится, – сказал Максим, и в избе стало так тихо, что все услышали, как с потолка на стол шлёпнулся таракан и зашуршал, убегая, ножками по скоблёной доске.

– А тебе, парень, откель ещё ведомо? – грозно спросил Гусак. – Коли соврал, то повинись, а то у нас каждое слово к ответу.

– Мне сам Степан Тимофеевич про это сказал, – спокойно ответил Максим. – Я в мае был у него под Царицыным и на Чёрном Яру.

– Врёшь! – одновременно выдохнули Гусак и Мёртвый и стали приближаться, сжав кулаки, к Максиму.

Так же одновременно они кинулись на него, но сильный парень оттолкнул их от себя с такой мощью, что они спинами впечатались в стену избы и затихли.

– Вот дураки! – сказала всё это видевшая Манька. – Что, как псы, на гостя кинулись? Вы расспросите его и по словам поймёте, врёт или говорит правду. А теперь садитесь за стол.

Мужики стали слушать Максима, позабыв про пированье, весть о Стеньке Разине хмелила их головы покрепче самого крепкого зелена вина, каждое слово, сказанное Максимом, капало на души этих людей раскалённым оловом.

Максим закончил своё повествование, и в избе воцарилось молчание. Первым очнулся от очаровывающей разум были Аниска Мёртвый.

– Верю каждому твоему слову, братан, – вымолвил он дрожащим от волнения голосом. – Такого выдумать нельзя.

– Я и не выдумываю, – сказал Максим. – Всё это правда, а что делать с ней, решайте сами.

– Так говоришь, что Разин пойдёт на верховые города? – спросил Гусак.

– Не раз слышал об этом от него самого.

– Тогда нам надо идти на Волгу, встречать атамана. Ближе всех отсюда нам Синбирск, туда и направимся. И тебя, парень, с собой повезём. Не придёт Стенька, головой ответишь.

– Что моя голова, – сказал Максим. – Мне Любашу вызволить надо.

– Это для нас не работа, – зашумели гулёвые люди все разом. – Завтра и опростаем твою девку из монастыря.

6

Максим проснулся рано, поднял голову и