сенатора был удачно расположен в красивом и спокойном месте. Это простое двухэтажное здание с полукруглым балконом с видом на море. Он находился примерно в середине полуовальной бухты, с Партенитом и горой Аю-Даг на западе, отвесным мысом на востоке, скалистым горным пейзажем и прекрасными рощами фруктовых деревьев на севере. Это действительно одно из самых живописных мест в мире.

Покидая наше жилье 19 мая, мы получили несколько бутылок крымского вина, которое, как мы обнаружили, было хорошего качества. Поднявшись на холм и достигнув берега моря на противоположной стороне, мы увидели две почти пирамидальные скалы небольшого размера и недалеко от суши, они были совершенно белыми, как будто покрытыми снегом. Другая плоская скала, немного возвышаясь из моря, своим внешним видом пробудила наше любопытство. Вскоре мы добрались до речушки Ламбат, или Биюк-Ламбат, где стояли несколько домов и небольшая татарская кукурузная мельница. Морской берег привлек бы внимание любого геолога слоями сланца. Горизонтальные, волнистые, змеевидные и даже пересеченные друг с другом, они наклонялись с востока на запад под большим углом и в некоторых местах становились почти перпендикулярными. Слои также образовывали всевозможные полукруги, полуовалы и зигзаги. Допуская, что эти породы отделились когда-то от высокой скалы на севере, трудно представить, как они приняли такой нынешний вид. Если бы это произошло в результате внезапного и сильного сотрясения земли, то все мягкие материалы смешались бы в беспорядке или, по крайней мере, не сохранили бы такой регулярности.

Примерно в четырех верстах от Алушты нам открылся прекрасный вид на пейзажи Тавриды. Наша дорога теперь по большей части пролегала вблизи морского берега и становилась все хуже, так как ее часто прерывали насыпи упавшего сланца. Алушта расположена на отдельном холме между речушками Демерджи и Мезерлик. Остатки трех башен и высокой стены точно описаны Палласом, который называл это место греческой цитаделью, а Кларк, ссылаясь на авторитет Прокопия[148], говорил, что она была возведена во времена Юстиниана. Деревня имела значительные размеры и частично была встроена в стены крепости.

Из-за почти полного отсутствия деревьев Алушта полностью обнажена, и это придавало ей скупой вид татарской деревни, не украшенной природными пейзажами. Дома поднимались в той же террасообразной манере по склонам холма и были сложены из грубых камней. Можно сказать, что у домов татар по всему побережью Крыма редко встречалась ровная поверхность, разве что на плоских крышах.

Отсюда открывался вид на Алуштинскую долину, через нее дорога вела к Симферополю, единственному легкодоступному горному перевалу. Когда мы отправились из Кучук-Ламбата, то намеревались подняться на гору Чатыр-Даг, которая возвышалась примерно на 1200–1300 футов над уровнем моря и, благодаря своей форме, называлась Трапезунг[149]. Она заслуживала посещения из-за своих ботанических произрастаний и замечательных видов на весь Крым. Когда мы добрались до Алушты, гора была окутана облаками и шел дождь, так что наш план не состоялся, поэтому мы решили продолжить наш путь вдоль побережья. Между Алуштой и Куру-Узенем мы заметили тот же вид изломанных сланцевых пластов, а в том месте, где произошел оползень, все еще были видны многочисленные трещины и пещеры. Куру-Узень – небольшая оживленная татарская деревушка, расположенная на пологом холме около моря. Пока шел сильный ливень, мы поскакали галопом в Кучук-Узень и вскоре прибыли в дом полковника Стиджа, знакомого султана. Этот господин, немец по происхождению, прослужив на русской службе тридцать пять лет, удалился в это место, чтобы спокойно закончить свои дни. Здесь мы встретили радушный прием, хорошо поужинали, опорожнили несколько бутылок превосходного крымского вина, выпили кофе и провели несколько часов в интересных беседах. Кучук-Узень, перед которым находился дом полковника, был расположен в долине и состоял из тридцати домов. Земля принадлежала полковнику, и татары за работу получали достаточное количество пастбищ для своего скота. Из всех сельскохозяйственных продуктов он получал десятую часть и сотую часть – от их овец и коз. Таковы, как нам сообщили, были условия, установленные комиссией в Симферополе для всей территории полуострова. В мягком климате, где почва хорошая, это позволяло местным жителям существовать непринужденно и предаваться своей обычной лени.

Дорога из Кучук-Узеня в Ускут вскоре вышла на берег моря и повела в горы. Увлеченный растениями, я потерял группу и был совершенно сбит с толку среди холмов. Приближался вечер, я не знал, в какую сторону повернуть, и предоставил своему коню идти по собственной воле. Попав на узкую тропинку, я решил ехать по ней, пока не доберусь до какой-нибудь деревни. Я мчался во весь опор под проливным дождем, вскоре попал в деревню и остановился перед одним из крестьянских домов. Находившиеся во дворе женщины, не на шутку встревожившись, убежали в дом. Я сошел с лошади и укрылся под притолокой двери, но криками и слезами меня умоляли уйти. Татарский мулла, который оказался поблизости, сразу подошел ко мне. Поскольку я решил провести здесь ночь, то попытался наладить отношения с ним и несколькими его соотечественниками, собравшимися на крик. Я раздал несколько кожаных сумок, выразил им свое расположение, показал свой кошелек, поговорил по-русски и обнаружил, что все они понимают слова «деньги» и «водка». Женщины успокоились, мужчины выразили готовность услужить мне и дать кров, и нам удавалось поддерживать разговор с помощью пантомимы. Через некоторое время ко мне подошел татарин, взял мою лошадь под уздцы и сделал знак идти за ним, повторяя слово «генерал». Я предположил, что какой-нибудь русский генерал тоже прибыл в эту деревню и послал за мной, и был немало удивлен, когда проводник привел меня в дом, где собралась вся наша компания и беспокоилась обо мне. Теперь я понял, что оказался в Ускуте. Нам подали теплое молоко и чай, и вся деревня, казалось, собралась вокруг нашего жилища. Мы устроили музыкальную вечеринку с таким количеством татар, сколько мог вместить дом. Инструмент по форме напоминал гитару и имел пять металлических струн, на которых играли с помощью куска полированной вишневой коры в форме ногтя, его удерживали между большим и указательным пальцами. Местные жители называли его «саз» и сказали, что его привезли из Константинополя. Инструментальная музыка не обладала ни стройностью, ни гармонией.

Пение состояло из сильных носовых звуков, больше огорчавших наш слух, а танцы были похожи на те, что мы уже видели в Кикенеизе. Поблагодарив наших веселых артистов и объявив спортивные состязания на следующее утро, мы показали призы и пожелали всем спокойной ночи. Вечером, после того, как наши попутчики легли спать, мы с одним из участников группы отправились в татарскую мечеть, где заметили многочисленные огни.