Но Ветров был сильно пьян и думать ему не хотелось от слова совсем. Надоело быть зависимым. Хотелось просто сдохнуть, потому что надежды рухнули.

— Нет, я все. Не хочу. Больше ничего не хочу!

— М-м-м, ясно… — тихо произнес Алекс. — Ну, как скажешь…

В трубке раздались монотонные гудки. Ветров недовольно швырнул ее обратно на корпус аппарата.

— Да пошел ты… Урод хренов!

Он неистово захотел закурить. Пальцы не слушались… Чиркнув спичкой о коробок, майор не рассчитал и выронил ее. Упав на стол, все тут же вспыхнуло — майор вскрикнул, пламя перекинулось и на него…

* * *

— Жми! Жми! Пока есть возможность!

Уставший ТАБ-77, ревя двигателем и буксуя колесами по глине и песку, неуверенно заползал по склону холма. В целом, наш бронетранспортер преодолел уже километра полтора, когда появились первые признаки того, что заканчивается топливо. Звук работы двигателя изменился, машину начало трясти — были моменты, когда мы едва не заглохли.

— Ну, давай родной! Давай! Еще немного! — уговаривал его Женька, напряженно всматриваясь вперед. — Во имя карбюратора, компрессора и гаечного ключа, поехали уже!

Может эти слова имели какое-то магическое действие на технику, потому что это сработало. БТР полез дальше.

То самое плато с «баранами», что было отмечено на американской карте, находилось впереди. Дороги тут не было, просто достаточно крутой холм, истоптанный сотнями копыт. Повсюду были камни и валуны, тут и там были трещины, рытвины, овраги. Справа уходила вверх горная гряда, а у самого ее подножия виднелась та самая горная речушка, что привела нас сюда. Слева тоже располагались какие-то скалы, за которыми ничего не было видно.

Фактически, само плато располагалось на территории Пакистана, но до границы с Афганистаном тут было всего ничего — километра три, не более. Если спрыгнуть со спортивным парашютом и полететь, то наверняка можно было бы и долететь.

Одинокий БТР, на значительном расстоянии упорно преследовали духи. Даже навскидку их было человек сто, а то и больше. Снизу, из ущелья показывались все новые и новые люди. Они не стреляли, просто лезли за нами, прекрасно понимая, что наверху нам никуда не деться. Никто не стрелял, потому что в этом не было смысла. Правда, раз по нам попытались пустить реактивную гранату из ручного гранатомета, но тщетно.

Вообще, после того, как я установил в ущелье МОН-50 и она сработала, духи стали вести себя осторожнее. Шут снял парочку из своей СВД, но на ходу это делать было очень непрактично. А останавливаться нельзя — иначе встанем. Душманы сообразили, что у нас могут быть для них и другие сюрпризы, а потому вели себя аккуратнее. Да и ДШК был весьма серьезным аргументом.

— Герц, маяк еще работает? — спросил Игнатьев у связиста.

— Да, вроде… — неуверенно отозвался тот. — Тут никаких опознавательных знаков нет. Я пробовал постучать морзянкой, но судя по всему глухо. Лампы сдохли. Они и так на последнем издыхании были.

— Нас хоть кто-нибудь мог тут услышать?

— Конечно. Но для того чтобы нас запеленговать, нужно быть чуть ли не в прямой видимости. Летчикам придется смотреть в оба!

— Док, сколько патронов осталось к ДШК?

— Одна неполная лента, патронов шестьдесят. Может и меньше! — отозвался тот, проверив короб.

— Не густо!

С боезапасом у нас действительно было не очень — если духи нас обложат, придется занимать глухую оборону и бить исключительно одиночными. Да и на самом плато тоже. Все были настроены решительно, сдаваться никто не собирался, даже раненые. Легче пустить себе пулю в лоб, чем снова попасть к душманам. Им раненые точно не нужны, с ними никто церемониться не будет, потому что в этом нет никакого смысла. Горло им перережут и все. А уж после того, что мы им устроили в лагере и кишлаке, тем более.

Вскоре мы все-таки добрались до каменного плато. Колеса встретили твердую опору, появилась сцепка. Машина пошла увереннее, но едва мы заехали, как БТР зачихал, фыркнул и едва не заглох. Кажется, все. Приехали.

Каменное плато оказалось довольно узким, но вытянутым с запада на восток. Ширина достигала метров десять, не более. Зато общая длина около семидесяти с лишним метров — все заканчивалось каменным мешком, из которого выхода просто не было. Примерно так, как и было на карте. С двух сторон отвесные скалы, с третьей обрыв. Высота, на которой мы находились, составляла примерно метров шестьсот, но не над уровнем моря, а визуально.

— Добрались! — выдохнул Кэп. — Не расслабляться!

— Занять оборону! — продолжил я, осматриваясь по сторонам. — У нас не более десяти минут. Нужно выставить наблюдателя. Шут, займи позицию у того кустарника!

— Смирнов, ставь БТР так, чтобы перегородить проход! — распорядился капитан. — Скорее всего, его попытаются уничтожить, поэтому доставайте из него все, что может пригодится. Герц, Урду демонтируйте ДШК, установите вон на те камни слева. Там отличная позиция. Пулеметчики, занять позицию там и там. Еще один — здесь, у кустарников. Максимально экономьте патроны.

— Лежачих раненых лучше туда, за камни! — я указал направление. — Те, кто может держать автомат, разместим дальше. Лучше, две линии обороны. Лось, Шут, сколько у нас гранат?

— Десятка два наберется!

— Разложить по позициям. Экономить. Духи попытаются продавить нас одним единым штурмом, но у них не получится! Лось, Шерстнев посчитайте, сколько у нас патронов. Доложите. Кто в состоянии, помогите им.

Наверное, кто-то скажет, что мы получили время на передышку, но на самом деле это не так. Все имеющееся в запасе время нужно было использовать для того, чтобы грамотно окопаться и встретить бородатых гостей как полагается, огнем и мечом. Вернее, свинцом.

И черт возьми, это будет очень серьезная мясорубка!

Глава 18

Не на жизнь, а на смерть

На любой войне всегда тяжело.

Там нельзя предсказать свою судьбу заранее.

Никто и никогда не знает, какая пуля пролетит мимо уха, какая окажется последней, а какая заберет твоего товарища по оружию или командира. Окажется ли она смертельной или же просто пройдет навылет, не нанеся серьезного вреда здоровью? Взорвется ли рядом граната, посечет ли тебя осколками? А быть может, тебя контузит и ты потеряешь сознание, а потом попадешь в плен?

Первый бой всегда страшный, ведь новобранец ничего не понимает, никогда не знает, в какую сторону смотреть, откуда может прилететь. Одна ошибка —