шелуху слов, эти люди – террористы. Они грабят банки, убивают полицейских и государственных служащих, устраивают диверсии, и все это ради того, чтобы навязать другим людям свою идеологию. Разве не так?

– Так, – вынужден был признать Макс.

– Может, ты стал считать, что эти грабежи и убийства теперь соответствуют твоим убеждениям? – продолжал наседать гость.

– Нет, конечно.

– Никто не ставил перед нами задачу способствовать развитию терроризма в Германии. Напомню тебе, Зенит, что первоначально стояла задача изучить, понять, как, из кого и при каких условиях формируется это движение. Нам не нужно, чтобы оно окрепло и набрало силу. Перед нами сейчас стоит задача использовать его, в данном случае ГКА, как ширму, отвлекающий прием для решения задач, которые ставит перед разведкой наша страна. Так в чьих интересах мы должны работать, помнишь? – вопрос был поставлен очень жестко. Именно для того, чтобы молодой нелегал мог отбросить всякие сантименты.

– Конечно, Родины. Мог бы и не спрашивать.

– Извини за пафос, но твой боевой товарищ пролил за это кровь. Мы с тобой должны ему помочь? – резидент добивал этими вопросами сложившиеся у Макса чувства привязанности к немецким приятелям.

– Я готов, товарищ подполковник.

– Через два дня, нет, уже через день я встречаюсь с представителем немецкой контрразведки и должен буду назвать адреса, где скрываются главные «красноармейцы». Давай подумаем, что мы можем для этого сделать.

– Я знаю только адрес, где скрывается Хуберт. У меня работает его жена. Она как-то без предупреждения решила навестить его на конспиративной квартире, а там гульба и другие женщины. Малер, конечно, выкрутился, он же опытный адвокат, но она ему не поверила. Пришла вся в слезах, мне удалось ненавязчиво выяснить адрес его укрытия. А что с Юргеном? Ранение серьезное?

– Уже идет на поправку. Мне удалось переправить его в наш сектор, в госпиталь. Где скрываются Бодер и Гудрун, ты знаешь?

– Нет. Они появляются наездами. Теперь они очень осторожны. Север, если Батый уже в безопасности, может, не стоит встречаться с контрразведкой?

– Понимаешь, парень, мы с Центром много лет поддерживаем легенду Вильгельма Мюллера, – ровным голосом стал втолковывать основы работы разведчика-нелегала опытный резидент. – На это потрачено много усилий. У него хорошая репутация как бизнесмена, есть устойчивые полезные источники, которые носят информацию. Какой смысл обострять отношения с немецкой контрразведкой и рушить такую легенду?

Зенит, поникнув головой, согласился.

– Это во‐первых. Во-вторых, пока на сцене, как у вас говорят в театре, первый состав, Батый равный, но не первый среди «красноармейцев». Когда состав руководства сменится и их возьмет контрразведка, его авторитет будет самым высоким, и нам легче будет использовать эту трудноуправляемую структуру. Он как самый опытный из оставшихся будет натаскивать новичков. Вот ты, к примеру, учишь своих новичков, как они к тебе относятся? Ясное дело, с уважением и подчинением. Здесь будет то же самое. Что не ясно?

– Все понятно, шеф, – снова виновато вздохнул подчиненный.

– Ну хоть какой-то выход у тебя на оставшихся руководителей ГКА есть?

– Частенько здесь крутится Бригита Хаупт.

– Кто это?

– Ее должен знать Батый. Она училась в Мюнхенском университете, услышала о докторе Вольфганге, заразилась его идеями, что психические заболевания у людей вызваны воздействием больного общества и лечению подлежат не только пациенты, но и сама общественная система. Стала активным членом «Социалистического коллектива пациентов».

– «Банды психов», – подсказал резидент.

– Да? Не знал, что их так называют. Ей захотелось практической деятельности, и Бригита перебралась сюда, в Берлин. Тут ее стал опекать Малер.

– Так вот откуда он узнал о докторе Вольфганге и его пациентах, а потом отправил к ним Батыя.

– Именно. Она также понравилась Гудрун.

– Интересно – почему.

– Скорее всего, своей одержимостью. Ее даже называли «фурия революции», и к тому же не очень привлекательная, поэтому она не могла составить для Гудрун конкуренцию перед Андреасом.

– Она принимала участие в акциях?

– Нет. Малер использовал ее на поприще связи. Она занималась хранением оружия и взрывчатки, передачей денег для других подразделений ГКА. Сейчас, так как она не засвечена в акциях, она – глаза и уши Бодера. Часто бывает у меня в театре. Мне кажется, что втайне она мечтает выступить на сцене, но внешность и условия конспирации не дают ей этого сделать.

– Какие у тебя с ней отношения?

– Приятельские. Она как-то даже пыталась меня охмурить, – с улыбкой заметил Макс.

– Думаю, не она одна, – подал реплику резидент, но развивать тему не стал. – Значит, ты можешь через нее передать информацию Бодеру?

– Могу. Какую?

– Надо подумать. Это должно быть что-то важное, чтобы она сразу помчалась к ним, тогда я могу за ней проследить и узнать, где его с Гудрун конспиративная квартира.

– Логично. Моя помощь нужна?

– Справлюсь, не впервой. Что известно об Ульрике Майнер?

– После налета на банк с Хубертом она уехала ненадолго за границу повидаться с дочками.

Зайдя в ресторан знаменитой гостиницы «Адлон», Север сразу заметил Кифера.

– Здравствуй, Франц. Ну зачем же так нервничать, – гость взглядом показал на полную окурков пепельницу.

– Видимо, возраст, – не стал возражать контрразведчик.

По его посветлевшему лицу стало понятно, что с приходом Вилли ему стало легче. Если пришел, значит, есть подвижки. Вчерашнее заседание совместно руководства Министерства внутренних дел, комиссии бундестага и Ведомства, по сути, превратилось в избиение контрразведки. Президент ведомства бился как лев, прикрывая своего подчиненного, не давая чиновникам сожрать оперативника. Он прекрасно понимал: если сейчас уберут Кифера, то новому человеку входить в такой сложный материал будет очень нелегко. А если в ближайшее время не будет радикальных подвижек, и самому президенту не поздоровится. Позорная отставка, это в лучшем случае. Оттянуть крах пришлось только на блефе, что у нас есть важная информация, но мы вам не скажем, потому что она секретная, а то через вас постоянно все утекает в прессу. Действительно, как еще политик может показать свою значимость и дееспособность, если не через прикормленную прессу. Дольше инспектор выдержать не смог.

– Что ты мне принес, Парадокс?

Север не стал играть на нервах оперативника.

– У меня пока только адрес, где прячется Малер.

– Пиши, – Кифер подтолкнул к собеседнику заранее приготовленный блокнот с ручкой. Довольно простой, но эффективный прием. Если ты напишешь, то это уже улика. Не то что слова. Что бы ты ни сказал, это невесомый эфир. А бумажка – это основа бюрократии.

Советский разведчик внутренне ухмыльнулся, взял блокнот, вырвал листок и написал адрес, который ему сообщил Зенит.

– Запомнил?

– Да.

Мюллер как фокусник достал зажигалку и поджег листок. Улика исчезала на глазах инспектора. Не удалось зацепить агента, зато есть адрес одного