– Мы же не за себя пошли! – продолжает Полоз. – Мы за Россию пошли! За Путина! И если б Россия не помогла, нам бы конец здесь. Ты как думаешь, писатель, нас Россия сливать не будет? Ты Путину передай, ты же писатель, ты же ведь можешь, что мы тут все за него ляжем! Ты передай, чтоб он своего человека прислал, за кем мы пойдем. Мы же не за ДНР или ЛНР воевали, Нет! За Новороссию воевали! Вот она!

Он указывает пальцем в окно, где тонет под снегопадом Донецк – будущий Грозный из пепелища прошлых миров.

– Вот она, здесь – Новая Россия! Мы своей кровью ее отстояли! Стоит – не согнется. Вся Украина шла сюда, на этот клочок земли. И что? Дошла? Надорвалось здесь тупое кастрюлеголовое быдло. Это ж не «беркутам» в спины стрелять на Майдане. Это Донбасс! Здесь ничьей спины не увидели. Все поднялись! Шахтеры, строители, милиционеры, менеджеры… Мы здесь их так встретили – на кладбищах не забудут! Мы в лоб шли на кадровые украинские батальоны. С дробовиками, с винтовками, с оружием Второй мировой. И мы брали эти батальоны!.. Слышишь, писатель, брали их! Танки руками опрокидывали!.. А на Саур-Могиле? – поворачивает он к Мяснику бычью шею. – Помнишь?

– Помню, – да разве забудет такое Мясник.

– Шла колонна на нас, восемьдесят семь единиц техники: танки, «саушки», «грады», ЗИЛы и КамАЗы с пехотой. И нас сорок восемь человек, только два ДШК и два гранатомета РПГ-7В. Я в рацию передал: «Значит, будем умирать». Подпустили колонну поближе и встали перед ней в полный рост. Я даже гранатомет с плеча не снимал, мне только выстрелы в него успевали забрасывать. Руки о деревяшку обжег. Били мы по всему… Там не колонна – земля под ними горела. И бой шел час или меньше. Так мы даже не видели, чтобы по нам в ответ кто-то стрелял. Стояли в рост и били их там. А они просто бежали, из люков выпрыгивали, шкуры свои спасали…

Но даже разобьют нас в бою, останемся живы – мы в лес пойдем партизанить. Да как дома си – деть, когда в Россию стреляют?! У нас и так девять из десяти дома сидят – диванный спецназ! Лишь каждый десятый воюет. Знаешь почему, писатель? А потому что русских уже не осталось! Я, ты да те, кто с нами – вот всё! Кончились русские! – сверху вниз в лужу на столе втыкает он палец.

Мне б выйти отсюда, записать, пока не забылись, слова. Да разве повторятся еще такие минуты?

– Вот их Украина. Знаешь, в чем они ошиблись? – мудро понял Японец. – Не тот флаг подняли. Фашистский. Подняли бы любой другой – мы бы не устояли. Ты что приехал? Флаг фашистский увидел! И так же другие.

Нашли мы письма у укропов после боя. Много писем, но я запомнил одно. Оксана Цыбенко, Днепропетровск, 4 «Б» класс. Письмо солдату на фронт: «…Убивайте их, русских, как можно больше. И детей их тоже убивайте. Потому что они вырастут и будут бунтовать, как их отцы…» Откуда это у ребенка, ты понимаешь? Кто ему это вложил? – спрашивает Японец меня одного. Другие только молчат: их нечего спрашивать, они уже знают откуда. – Они ведь и шли сюда за одним – убивать русских. Делать из них украинцев. И поэтому мы восстали – за право называть себя русскими.

А я ведь не русский и не был им никогда. Я черкес, – гордится своей кровью шахтер. – Но мои предки служили Российской империи. И я за империю. За царя. За Путина. Я до пятнадцатого августа не верил, что устоим. А после пятнадцатого россияне пришли, сразу много. Я понял тогда: теперь выстоим! Надежда на русских только. Так это я про себя. А пацаны эти: Роща, Шаман и другие. Они-то с каким сердцем теперь?!. Они ведь сюда шли с Украины, как русские. Думали, отобьются здесь, пойдут освобождать дальше свое Запорожье. Для них теперь все пути назад перечеркнуты.

Мы сидим в кругу стола, и уже с полчаса дрожит и пляшет на столе посуда.

– Аэропорт, – обрывает Мясник.

– Что там осталось?

Каждую ночь смотрю я в небе это кино – цветные огни батарей.

– Что там может остаться. Тени на камне? – смотрит он прямо в глаза.

Мясник заходил в Аэропорт в мае 2014 года. В первый штурм 26-го числа. Попал со всеми в ловушку Нового терминала, где с двух сторон их расстреливал кировоградский спецназ (будущие «киборги» Аэропорта, от названия города Кировоград): из Старого терминала и с метеовышки. А вдобавок подлетела украинская авиация – вертолеты и самолеты.

– При нас авиация начала на взлетку садиться. Оттуда – укропы. Десант вышел, боеприпасы, оружие разгружают. А у нас ничего против них:. Тогда-то и начался этот кошмар. Сначала «сушки» по нам отработали. Тогда мы с АГСа стали по самолетам бить. И что-то сделали, что они садиться на взлетку уже не смогли. Потом стали с неба «каруселью» вертолеты украинские заходить и с двух сторон по терминалу ракетами бить. Мы всё в ход пустили: кресла свалили, диваны, банкоматы набок переворачивали, чтобы закрыться. А они лупят и лупят. От здания щепки летят! Я трупами накрывался: троих на себя брошу, под ними лежу. Пройдет вертолетная атака – трупы дымятся, а тебя самого будто поленьями били, с головы до пяток трясешься…

Я в тех КамАЗах не был, где «Восток» своих расстрелял. Это они вечером выходили, уже после вертолетных атак, а мы в терминале так и остались группой прикрытия. Остались, а воевать уже не с чем. Все порасстреляно. А нас бьют и бьют, с вышки и со второго терминала, снайпера их совсем озверели. Надо чем-то отстреливаться, и ночью до мертвых своих поползли, патроны у них собирать. Мы ведь не потому оставили Новый терминал, оставили Аэропорт, что побили нас там, нет. Отбиваться нам было нечем. Если б хоть кто-нибудь привез нам оружие, никто бы тогда не ушел. Никто ничего не привез. Мы следующей ночью ушли. Пятнадцать человек нас там было – самых последних.

– Остался кто-то теперь?

– Я за себя только знаю.

Вернулся из России Док. Сытый, довольный и без копейки в кармане. С ним еще семь человек россиян по контракту с Ордой отправила нам 1-я Интернациональная. Всех сразу в разведку.

Вечером