Посредь зала, что был почти в два раза меньше предыдущего, находилась огромная статуя дракона, с виду целиком выполненная изо льда. Длинное тело свернулось несколькими кольцами, из спины торчал гребень, с вытянутой морды свисали длинные усики, из головы торчали чуть закругленные рога, белые чешуйки с чуть голубоватым отливом будто бы светились изнутри. При виде подобного чуда у Кенджи просто перехватило дыхание — и чем больше он рассматривал сие творение, тем больше им восхищался; не меньший восторг вызывал у него незнакомец — или незнакомцы? — что сумели создать такое.

А потом Кенджи ощутил внутри себя закипающую злобу. Он что, и впрямь мгновением назад любовался этим?! Уродливой мерзкой ящерицой?! Кенджи вдруг понял, что больше всего на свете он желает одного — вырвать у Аза топор и порубить дракона на куски, отрубить ему голову, вырвать сердце и…

Кенджи будто выпал из глубокого сна — и обнаружил себя скрипящего зубами от злости, сжавшего кулаки так, что отросшие ногти до крови впились в кожу.

— С тобой все в порядке? — озабоченно спросил Аз. — Ты выглядел так, словно вот-вот бросишься на статую с кулаками.

Однако ответить Кенджи не успел, так как дракон вдруг открыл глаза — желтые, с вертикальными, как у кошки, черными зрачками.

[1] Боевая маска.

[2] Небольшой самурайский кинжал.

Глава 12

Дракон медленно обвел взглядом непрошенных гостей — а потом встрепенулся и начал вытягиваться; хрустнула наледь, осыпавшаяся на пол мелкой крошкой, зашуршала по снегу чешуя, крючковатая лапа проехала по земле, оставляя глубокие борозды загнутыми когтями. Кенджи казалось, что все это сон, но, судя по вытянувшимся лицам Аза и Мальчика, а также невероятно озадаченной морде Бурана — выглядел он до того потешно, что в любой другой ситуации Кенджи бы рассмеялся в голос — все происходило взаправду.

— Это что же… Оракул — живой дракон? — разинул рот Аз.

— Оракул?.. — раздался вдруг в голове Кенджи голос, но не тот, что еще совсем недавно призывал убить Призрака; этот звучал спокойно и даже умиротворяюще. — Хм… Кажется, я припоминаю, что давным-давно, когда сон мой был куда менее крепок, сюда частенько приходили различные люди, что задавали какие-то вопросы… Или нет?.. Признаться, мне уже сложно различить где явь, а где — кусок долгих сновидений. Но так как мое настоящее имя вы не сможете произнести при всем желании, зовите меня Оракул.

Говорил он медленно, вдумчиво, нередко делая долгие паузы между словами, словно бы заново привыкая к речи после долгого сна; и, скорее всего, то было недалеко от истины. Мальчик, сбросив оцепенение, отступил чуть назад и натянул тетиву лука, Буран же не сводил с Оракула внимательного взгляда. Похоже, дракон не испытывал к чужакам, потревожившим его, агрессии. Однако если бы дело было ровно наоборот — Кенджи очень сильно сомневался, что их четверка при всем желании смогла бы справиться с подобным созданием, пускай даже последние сотни — тысячи? — лет оно провело в спячке. При мысли о схватке с драконом пальцы Кенджи помимо его воли сжались в кулаки, но он сумел потушить поднимающуюся злобу и спросил:

— Как нам отвечать тебе? Мысленно или…

— Мне нет нужды использовать примитивные способы ведения разговора, — спустя несколько мгновений ответил Оракул. — Однако вы можете общаться так, как привыкли и…

Он вдруг умолк и с шумом принюхался. А потом вытянул длинную шею и приблизил голову к Кенджи — он чуял на себе горячее дыхание дракона и мог разглядеть мельчайшую ворсинку на его шкуре. Несколько мгновений Оракула внимательно изучал Кенджи, чтобы после озадаченно произнести:

— Я чувствую в тебе их дух — но ты человек. Как это возможно? Неужели им удалось осуществить задуманное? Невероятно…

— Кого «их»? — сказал Кенджи, и, припомнив слова Жнеца, которые тот обронил в Одиннадцати Звездах, добавил: — Творцов? Тех… созданий, что живут в сферах?

— Творцы? Хм… Да, это слово вполне им подходит. Что же касается жизни… Если мы говорим об одном и том же — вряд ли ту форму их существования можно так назвать. Разве что в виде злой шутки.

Аз кинул на Кенджи косой взгляд, однако он и сам с трудом понимал, что имеет ввиду Оракул. Кажется, он знал куда больше, чем мог представить Кенджи даже в своих самых смелых фантазиях. На языке у него вертелись просто тысяча вопросов — выдохнув, он выкинул из головы все лишнее, и произнес, тщательно подбирая каждое слово:

— Пожалуйста, расскажи все с самого начала. Мы думали, драконы вымерли многие сотни лет тому назад — как оказалось, что ты жив? Много ли еще твоих сородичей уцелело? Кто такие Творцы? И…

Кенджи оборвал сам себя — наверное, не слишком правильно засыпать градом вопросов только-только очнувшееся от затянувшегося сна создание, пускай даже и столь могучее, как дракон. Однако он, похоже, ни капли не смутился. Взгляд его затуманился, будто бы мысленно он перенесся куда-то далеко, и вот, когда молчание уже изрядно затянулось, Оракул наконец сложил голову на лапы и начал говорить:

— Этим миром когда-то безраздельно правили мы, драконы. Разумеется, помимо нас там, внизу, на земле, копошилось еще множество созданий — в том числе и вы, люди, тогда еще трясущиеся от страха при виде молнии, ударившей в дерево. Но хоть помимо вас рядом с нами находились существа куда более могущественные, даже они при всем желании не могли бы бросить нам вызов. Мы же редко выясняли отношения между собой — и, как правило, то были одиночные склоки, что почти никогда не заканчивались чьей-либо смертью — и многовековой мир расслабил нас, сделал беспечными и уязвимыми. И вот тогда пришли они.

— Творцы? — осмелился произнес Кенджи, когда Оракул, умолкнув, опять надолго ушел куда-то в собственные думы.

— Именно, — Оракул тяжело вздохнул. — Признаться, мы, редко обращающие внимания на кого-то, кроме самих себя, не сразу заметили появление Творцов. Да и мало ли созданий возникло и исчезло у нас на глазах? Только я один могу припомнить сотни, если не тысячи. Однако потом даже самый рассеянный из нас не мог не заметить странные механизмы чужаков, что гремели