не понадеешься. Мама просила её сходить за водой, жена Виры только холодно на них поглядела и ушла за свою занавеску. Почти два года живёт с ними в подвале, в своей отгороженной части, но толку с неё… И зачем Вира ходил с Тимофеем в другой Котёл возле Центра искать себе взрослую бабу?! Взял-то какую! Мог выбрать хорошую, ведь Саша твёрдо знала: нет лучше зверолова, чем Вира! А ещё знала, что Зоя ему изменяет. Вира с утра до ночи крутится в городе, на охоту в лес ходит, ловушки ставит на крыс, стоит у волны. В это время Зоя тайком, без платка в город сбегает. Саша видела, как Зоя возвращается со свёртком хорошей одежды и обуви – так запросто такое не раздобудешь, только не надевая платок.

Вира тоже не дурак, всё видит и знает, но не хочет с бандитами связываться. Саша у мамы про это спросила, но та одёрнула: «Не лезь, Сашка! Если они молчат, то тебе-то чего соваться?». Тимоха вот не молчит. Иногда выпьет плесухи и как заорёт на Зойку:

– Шваль проходная! К Скорби повадилась? Если про Котёл им сдашь, что тогда?! Чура убили!

Зоя только хмыкает на Тимоху, будто он из ревности и спьяну. Тимофею жену больше надо, он год назад овдовел, у него двое мальчишек остались. Перед самой Зимой, Тимоха с Ниной пошли вещи для Костика с Юркой в старых квартирах искать. До морозов закутаться надо теплее.

Ломти на них напали или загонщики – Тимоха не знает до сих пор. Да и что толку от этого знания? Пятеро навалились на ловчего и мутузили его до тех пор, пока не подумали, что он умер. Нину с собой забрали, никто её больше не видел – считай, что убили. Тимоха месяц отлёживался, и теперь с двумя мальчиками остался один.

В городе, особенно в центральных кварталах всегда небезопасно, но возле Сашиного Котла бандитов не видели очень давно. Чур их выгнал, больше в здешний район не суются.

Но мама никак не хотела отпускать Сашу и давала ей всё новые хлопоты по подвалу. То грибную шелуху убери, то помоги тюфяк поближе к выходу оттащить, там воздух свежее, то помои выплесни, то Костику угля рисовать дай, то Захара проверь: спит с утра, может помер. Но сколько не крутись по подвалу, воды от этого больше не станет. Саша сказала об этом, и мать понуро присела на трубу вдоль подвальной стены, что служила им вместо скамейки.

– Ладно, Сашка, сходи. Только Юрку и Костика с собой бери тоже, нельзя по одному. Знаешь, а всё-таки я…

Пришлось уговаривать маму сидеть. Она ведь шаг шагнёт – задыхается. Саша закуталась понадёжнее, взяла с собой пустую канистру и мальчиков, и вылезла через дыру на поверхность. Как старшая, она сходу взялась учить Юрку маскировать вход в подвал. Пока Саша прижимала брезент кирпичами и подтаскивала автомобильную дверцу, шестилетний Костик пытался отодрать от стены старый гриб. Одеревенелая шляпка размером с крышку канализационного люка ни в какую не поддавалась. Новых грибов наросло за год столько – пятиэтажки не видно. И пусть, хороший будет на Зиму урожай. Срезать молодые лучше не сразу, иначе заметят. Со старыми же стопельниками воевать бесполезно. Здесь нужен лом и пара мужицких рук, а не полуголодный сопляк. Саша оттащила Костика за ухо и со всей силы пнула гриб по шляпке. Пришлось изодранные кроссовки на себе перематывать грязными колготками заново.

Костик зажимал красное ухо и с побеждённым видом смотрел на одеревенелый гриб.

– Пока грибница живая, они так и будут расти. Ну, отломаешь один, ещё десять вылезет, – деловито буркнула Саша. – Грибницу трогать нельзя, с неё мы живём. Вира с Тимохой на охоте ничего не добудут, что жрать тогда будем?

– Грибы, – вздохнул Костик.

– То-то же! – щёлкнула Саша по его крепко завязанной шапке-ушанке. Маленьких кутали так, что одни глаза наружу блестели. Костик ходил в перешитом клетчатом пальтишке, тряпичных рукавицах и ещё не очень дырявых, пусть и разных ботиночках. Саша вытянулась за прошлый год, и кое-что отдала двенадцатилетнему Юрке. Вот и сейчас на брате Костика были её старые шерстяные штаны все в заплатках.

Саша тоже донашивала за другими. Мать с великой заботой перешила для неё каждую пуговицу на куртке Виры. Пусть разные, пуговицы всё-таки лучше, чем завязки или деревянные колышки в петлях. Куртка у зверолова оказалась лёгкая, непромокаемая, но холодная, так что всё равно приходилось утепляться пакетами и разным тряпьём.

Саша внимательно подоткнула под тёмный платок каждый волос, поправила канистру возле ноги и объявила малышне:

– За водой идём. Готовить надо, в бочке на дне осадок. Ловчие с охоты вернуться, им глотнуть даже нечего. К банкам под стоками пойдём, за два дома.

– Я всегда с папкой ходил! – начал кукситься Костик, но вмиг получил подзатыльник от Саши.

– Сегодня со мной пойдёшь! Берись за канистру!

Мальчишка послушался, и Саша смело повела малышню по заросшей улице. Город истлел, прогнил, развалился за долгие годы морозов. Вершины деревьев доставали до крыш многоэтажек. Тёмные ларьки опутал колючий кустарник, под ёлками скрылись остовы легковушек. Саша выросла среди здешних домов и легко находила тропинку в любое место квартала.

– Видите кучу? – указала Саша мальчишкам на груду развалин с грибами. – Здесь дом стоял, под ним тоже кутыши жили – много семей, человек, может, тридцать. И грибница на загляденье, плодилась по сто раз в год. Дом как-то возьми, да и рухни. Вместе с подвалом всех похоронило! Потому что только жрали с грибницы и совсем за ней не следили, вот она плиты и сдвинула, и стены порушила, и всё, привет – кричи, не кричи, не отроешься!

Юрка и Костик застыли с открытыми ртами. Саша ещё подержала малышню в страхе и подтолкнула вперёд, топать к банкам. Пока лето, ещё можно свободно ходить и готовить запасы, но наступит Зима и на обледенелую улицу не выволочешься. Мороз грянет страшный. В Котле наглухо законопатят все дыры и щели, и будут выбираться наружу только за свежей порцией снега. Вот тогда и пригодятся одеревенелые грибы со стен. Странное дело, чем холоднее, тем сильнее стопельники разрастаются. Мягкий гриб плохо горит, его сваришь и съешь, а вот трёхгодовалые грибоки за милую душу в печке потрескивают, долго и с жаром! От жил грибницы тоже теплее,