— Томаш, мне сейчас совершенно не с руки вступать в войну еще и с крысами.

— Но никакой войны с ведьмами нет. Я бы знал.

— Сначала я хочу обратно моего коня. Потом поговорим, действительно ли нет войны с ведьмами.

— Я могу помочь с конем, а ты подумай насчет крыс. С Оксаной ты что сделаешь?

— Сожгу. Приговор уже есть.

— Отдай ее мне.

— Зачем тебе?

— Она хорошенькая такая. Как Марта, только поменьше.

— Ты не нее глаз положил? Серьезно?

— Я предупреждала, — сказала Марта.

— Томаш, это не просто девушка. Это ведьма.

— А я не просто мужчина. Я принц мышей.

— Она заколдовала Элефанта.

— Не беспокойся. По части колдовства я могу постоять за себя.

— Отдам тебе ведьму, если сам поедешь с нами и заберешь ее. Но чтобы не помешал мне забрать коня.

— Согласен. Но я вообще-то собирался на Сейм. Он начинается тринадцатого.

— Краков тебе по пути. Укажи нам путь и поезжай на Сейм. За первую неделю Сейм в жизни ничего не решал, а потом будет перерыв на рождественские каникулы. Или ты претендуешь на корону?

— Там, конечно, тот еще террариум. И на корону я не претендую. Но я же вассал, а не какой-то жалкий подданный. Как я могу не поехать на Сейм? Я обязательно должен быть на открытии и на закрытии перед каникулами.

Восьмого декабря Фредерик, Марта и Томаш забрали подготовленный отряд в Вене и направились в Краков. Рейтары, арсенал, лазарет и полевая кухня, отдельный фургон боевой алхимии. Рафаэлла настояла, чтобы ехать с отцом. Потому что вдруг Элефант никого не послушается, когда его расколдуют. Что тогда? Посылать за Лаской Умным в Москву?

Симон передал письмо от Кармины.

… Доктор Фауст очень невежливо отказал. Сказал, что не ведет дела с покойниками…

… Следующие двое в списке тоже отказали, дальше я обращаться не стала…

… Дракон останется в Аугсбурге…

… Я договорилась, что монахи будут молиться о вашем с Рафаэллой здравии. Пожалуйста, берегите себя. Обещай, что начнешь с переговоров, а не со стрельбы.

— Что сказал Мишель? — спросил Фредерик.

Симон достал еще один запечатанный конверт. Прогноз у Нострадамуса вышел настолько мрачным, что Фредерик подумал, не вызвать ли дядю Максимилиана. Но родовой замок стоит в нескольких днях пути от ближайшего выхода из Подземья, а действовать надо сейчас. Нострадамус не ошибается, война уже началась, и кому написано на роду умереть, тот умрет. Лишь бы воевать не на своей земле. Не в Аугсбурге, где остались жена и две младшие дочери.

Десятого декабря отряд прибыл в Краков. Там к немцам присоединился Олаф и еще трое неуловимо похожих на него мужчин среднего возраста. Томаш попросил подождать его и уехал на открытие Сейма.

За это время Фредерик при посредничестве краковского представительства Фуггеров попал на прием к краковскому воеводе Петру Кмита-Собенскому и к краковскому епископу Петру Гамрату. От обоих просил разрешение на поиск ведьмы и получил отказ.

Рафаэлла же надела лучшее платье, сходила к секретарю королевы Боны и по-итальянски спросила, не был ли тут «Полковник королевских охотников на ведьм» из Франции. Узнала, что был, искал ведьму, получил разрешение на поиски и убыл вот буквально вчера утром по дороге на Сандомир. Потому что стражники сказали, что через эти ворота Краков покинула девушка на огромном коне.

Принц мышей вернулся к вечеру четырнадцатого. Обругал крыс, змей, Кощея и весь остальной подземный террариум. Спросил, как успехи в поисках.

Пятнадцатого через Подземье выехали в Сандомир без всяких разрешений. Если бы не Томаш, ходили бы по следу намного дольше, а с Томашем потратили всего один вечер. Его Высочество вызвал на доклад мышей со всех постоялых дворов. Девушка на огромном коне была в Сандомире на позатой неделе. В компании четверых мужчин. Мыши бы уже успели забыть, но большого коня искал иностранный рыцарь, который, кажется, говорил с лошадьми на их языке. Трактирщик сказал, что рыцарь-француз с отрядом солдат уехал на Люблин.

Шестнадцатое декабря. Люблин.

Мыши не помогли. Отряд разошелся по городу, и Марта сообщила, что компания из четырех мужчин и одной женщины заходила к барышнику, продала и купила двух коней. Одного шановному пану Кшиштофу, другого худородному малороссу Богдану. Записано в счетную книгу восьмого декабря. Собирались в Литву. Рафаэлла нашла коробейника, у которого отряд не говорящих по-польски солдат покупал пирожки, выезжая на Берестье.

Семнадцатое декабря. Берестье.

Оксана, Кшиштоф и Богдан останавливались здесь в ночь с двенадцатого на тринадцатое. Продали трех сильно уставших лошадей немецкой породы и трех не менее уставших местных. Купили двух лучших лошадей на рынке. Торопились «домой к Рождеству». Третьего мужчину в компании называли атаманом.

— Кто-то думает, что Кшиштоф и Атаман это совпадение? — спросил Фредерик.

Неспроста Нострадамус дал такой мрачный прогноз.

— Душегубы? — ответил Бонакорси.

— Ведьмы и Чорторыльский с душегубами это намного хуже, чем просто ведьмы.

— Черт его знает, где окажется Элефант после того, как попадет в лапы Чорторыльского, — сказала Рафаэлла, — Успеем их перехватить в дороге?

— Вы знаете, куда ехать, а я вернусь на Сейм и догоню вас в этой Волыни, — сказал Томаш, — Если перехватите по пути, мне мыши подскажут, где вы.

— У них память короткая. Не потеряешься? — спросил Фредерик.

— Давай карту.

По карте верхнего мира и списку маршрутов Подземья выяснили, что следующий перегон по Подземью намного короче, чем по земле. До Минска неделя по верху и день под землей. Дальше срезать под землей не получится. Обоз прибудет в Волынь с отставанием от Оксаны на сутки-двое. Но душегубы не знают, что погоня висит на хвосте, и не успеют приготовиться.

— Надеюсь, Ласка Умной успеет до Рождества забрать свою