— И правда, нет, — сказал он.

— Нет так нет. Мы друг другу не враги, давай миром разойдемся.

— Если я кого-то не хочу пропускать даром, то передумать — урон моей репутации, — вздохнул Кощей, — Скажут, что я должен был отправить тебя на поиски, если ты хочешь пройти этой дорогой. Но это глупо и смешно, потому что дорог в верхнем мире много, и ты просто пройдешь по другой.

— Мы тут, кажется, твоих врагов порубили.

— Врагов? — Кощей поморщился, — Так, бунтуют по мелочи.

— Так ведь и взамен с тебя не золото просим, а по дороге пройти. Стоят те бунтовщики деревянного мостика?

— Может и стоят, — сказал Кощей, — Да я не уступлю. Поворачивайте и по другой дороге идите куда шли.

— Лучше мы уступим, а ты пройдешь, и урона репутации не будет, — сказал Ласка, отошел на край мостика и даже снял шапку.

Бенвенуто не понял разговора на русском, и Ласка одернул его, чтобы и тот встал на краю и снял шапку.

Кощей медленно прошел мимо них и повернулся к Ласке.

— Умный ты слишком. Не будешь ты мне службу служить. Да и заставлю тебя, так обманешь. Идите куда идете, я свое всегда возьму.

Шагнул с мостика в реку и провалился под лед.

— Что тут было? — спросил вернувшийся Вольф человеческим голосом, — Ого! Это вы их, или они сами рассыпались?

— Пришел Кощей и всех разогнал, — ответил Ласка, — Ты не догнал?

— Нет. Появилась Ядвига, схватила его за руку, и они пропали. Глаза отвела. Я чую, что они тут, да не вижу. Развернулся и бежать, пока они не сообразили, каким колдовством по мне жахнуть.

Вольф перепрыгнул через нож, обернулся человеком и принялся как можно быстрее натягивать на себя одежду. Мороз пощипывал.

— Куда мы теперь? — спросил Бенвенуто, — Ночь, холодно. Лошадей нет.

— Смотри. Дымы, — ответил Ласка.

Морок, который скрыл Логожеск от путников, а путников от Логожеска, развеялся. Вот дымы над печными трубами, а вот и дома, рукой подать. Вот и корчма у дороги. Метель занесла ее по самые окна, побелила стены.

Вот и Толстушка. Умная лошадь не побежала на мостик, а наоборот, отбежала обратно по дороге достаточно далеко, чтобы не попасть под раздачу. За ней никто не погнался, мертвецы пришли, чтобы убить людей, а не лошадей.

Утром, отогревшись в корчме, вернулись на место битвы с чудищами. Сняли с мертвых лошадей седла. Встретились с паном Василием Тышкевичем, владельцем логожеского замка и окрестностей.

Пан свободно говорил по-русски, а род вел от киевского боярина Тимофея Калениковича по прозвищу Тышка. Кого попало пан бы у себя в замке принимать не стал, но Ласка представился королевским гонцом и показал жалованную грамоту, а Бенвенуто сказал, что едет в Вильно писать портрет Барбары Гаштольд.

— Пан художник? — удивился Тышкевич, — Пан может нарисовать лошадку?

— Лошадку любой маляр нарисует, — гордо ответил Бенвенуто, — А я мастер женского портрета и пишу прекрасных дам.

Узнав, что на путешественников напали чудища и ведьмы, Тышкевич вызвал священника и приказал тому освятить дорогу и мостик. Путников же пригласил к себе в замок на обед. На ясновельможный обед из многих блюд, плавно переходящий в ужин.

Бенвенуто между делом изобразил карандашами на бумаге хозяйку замка Анастасию, чем вызвал искреннее восхищение и у самой дамы, и у ее мужа.

С утра пораньше гости сильно, но не безбожно, переплатили, купив у хозяев трех лошадей, годившихся под седло, и поехали дальше. Бенвенуто всю дорогу порывался расспросить Вольфа, как тот дошел до такой жизни, но погода стояла не для бесед, и пришлось терпеть до ночевки.

До Волыни оставалось три дня пути.

[1] Король и шут — «Некромант»

12. Глава. Нострадамус не ошибается

— Вот, папа, полюбуйся, — Рафаэлла фон Нидерклаузиц бросила на стол несколько исписанных карандашом листов и один скрученный в трубочку холст, — Когда в последний раз ведьмы у нас что-то отбирали?

— Н-да, — ответил Фредерик фон Нидерклаузиц и подтянул к себе бумаги, — Подожди, сейчас прочитаю.

Рафи подождала. Отец читал быстро. Напоследок развернул холст, посмотрел и свернул обратно.

— Ты настоящая папина дочка, — сказал Фредерик, — Приходишь не с жалобой, а с результатами расследования.

— Я молодец, — кивнула Рафаэлла, — Только прямо из-под меня какая-то жалкая ведьма увела коня. Какая-то неудачница, которая почти дала себя сжечь.

— Заметим, что она даже не обожглась, — отец строго посмотрел на дочь и поднял руку.

Рафи хотела еще что-то сказать и осеклась на вдохе.

— Первое. У моей любимой доченьки украли коня, — сказал Фредерик, — Второе. Единственного в своем роде коня во всем христианском мире. Третье. Это сделала ведьма. Четвертое. После того, как мы помогли крысам достать корону, после того, как проклятие Альбериха убило Луизу, а наш Гаэтано убил Адель. Пятое. Это было сделано демонстративно, посреди славного города Вены, ясным днем. Что это значит, Рафи?

— Что мы знаем, где искать? — растерянно спросила Рафаэлла.

— Что это война, — сказал Фредерик, — Общая тревога. Мне нужна золотая компания. Мне нужна Фьорелла с драконом. Мне нужны вервольфы.

Рафаэлла почувствовала, как за правым плечом отца схватился за голову ангел, а за левым схватился за голову черт.

— Свадьба откладывается, — продолжил Фредерик, — Мне нужна неуязвимая свинья.

Где-то под Неаполем икнула фея.

Через два часа за накрытым картами столом с Фредериком и Рафаэллой сидели еще несколько человек. Служба Обеспечения нанимала на ответственные должности как мужчин, так и женщин.

Мужчины:

Прогнозист Мишель Нострадамус. По совместительству доктор