Шрифт:
Закладка:
Охранники в караулке, прекрасно вооруженные, при кирасах, с татуировками, какие бывают у солдат арестантских рот, охраняющих остроги на сибирских реках, встретили нас недружелюбно, но, конечно же, впустили. Деваться им было некуда.
Мы прошли мимо зачахших деревьев, миновали змеящиеся трубы, сбрасывающие отходы прямо в реку, и направились к фабричной конторе. Визжали паровые пилы и били свайные машины. Шло строительство новых цехов.
Управляющий, испуганный старичок, явно посаженный здесь в качестве потенциального козла отпущения и готовый отправиться в острог в случае выявления махинаций, с тревогой поправил затрепанный галстук.
– Что строите? – Я кивнул на двор.
– А… Лабораторию-с. Будем вместе с Грозовым делать новый бальзамчик-с от Гнили. Да-с. Аида Станиславовна всегда о людях радеет-с. Ангелица во плоти-с.
Я посмотрел на старика с сомнением.
Тот смутился и спешно указал наверх:
– Аида Станиславовна предупреждена-с уже. Скоро будет-с. Вам по лесенке, вон туда. Там у нас видовой кабинетик-с… Там и Савва Крестофорович Толстобрюков сейчас. Кушает-с.
Купец посмотрел на нас удивленно, но тут же радушно пригласил к столу. Перед ним стояла наполовину уничтоженная кулебяка с рыбой и свекольно-малиновая оболоцкая наливка. Отказавшись от предложенной еды, я обернулся к Толстобрюкову:
– Аида, мне говорили, специалист по ядам. Вы бы с ней поаккуратнее. С кулебякой.
– Ой, да бросьте, Аида специалист по всему. У нас два начальника жандармских частей за последние пять лет пропали. Канули, словно в болоте их кто притопил. Но недоказуемо все.
– И вы все равно с ней работаете?
– А как не работать? С моими-то рыбными промыслами?
Савва Крестофорович кивнул в окно. Рабочие Аиды выгружали улов из его паровых телег. На транспортеры падало живое серебро цианистых бокоплавок и бесформенные мешки смертекатиц, шевелящие длинными щупальцами ядоноги и черные шары-колуны. Заскрипели краны. С самой большой телеги начали сгружать Фараон-рыбу. Та была еще живой. Ее большие глаза были влажны от слез. Кран так и не справился с многотонной тушей, и рабочие Аиды с пилами и топорами принялись разделывать ее прямо на телеге. Чавкающе били лезвия, рыба плакала, судорожно дыша десятками ртов, а из распоротого брюха все валились и валились наружу обглоданные кости загубленных ею моряков.
– Эх, еще б она цену за все это нормальную платила, и цены б ей не было. – Савва Крестофорович отложил кулебяку и принялся рыться в разложенных вокруг бумагах. – Ну ничего, сегодня Станисламна никуда не денется, по моей цене купит.
Дверь тихо открылась. Хозяйка фабрики вошла в кабинет.
Аида Череп-Овецкая. Высокая. Старше сорока. Единственная женщина на моей памяти, которой шла седина. С головы до ног закованная, точно в сталь, в шелковое платье темно-серебристого цвета, она поднялась по ступеням с видом человека, которому подвластны все люди этого мира.
– Виктор Порфирьевич, мне о вас докладывали. Вы не долго ждали? Мне пришлось опоздать. Топили собаку. Да что вы на меня так смотрите? Не буквально, конечно же. У меня готовится спектакль. Репетировали одну из сцен. Кстати, знаете, топить собак понарошку гораздо сложнее и муторнее, чем топить людей по-настоящему. Скажите, почему так? Не знаете? Я тоже. Загадка…
Она села, рассматривая меня через лорнет. На ее лице был интерес ученого, увидевшего очень интересное насекомое.
– Да, насчет воды, как там Парослав? Надеюсь, он не передал мне рыбы? Нет? Странно. Он сумел меня удивить. Послушайте, а он уже успел наговорить обо мне гадостей? Он это любит. – Аида задумчиво покрутила многочисленные колесики лорнета, выбирая режим наблюдения. – Да, я в сложной ситуации, Виктор Порфирьевич, не знаю даже, как исправить ваше заочное обо мне впечатление.
Аида обернулась к дверям и махнула слугам.
– Самовар закипает. Давайте я хотя бы вас немного угощу. Подслащу вам жизнь. – Аида улыбалась. Она играла, легко и для себя.
Двое телохранителей Аиды, здоровенный мужик в старом пиджаке и щеголевато одетый парень лет двадцати, стояли за ее спиной и откровенно улыбались. Я заметил, что первый из них заметно хромает, хотя и пытается это скрыть.
Внесли самовар.
– Знаете, Виктор, мне докладывали мои осведомители, что с некоторых пор вы перестали пить чай с сахаром. Не знаю даже, из-за чего. Может, тогда кофе? Змейковский, чашку подай.
Аида нежно улыбнулась и взяла серебряный кофейник.
– Нет-нет, сидите, Виктор. Позвольте о вас позаботиться. Я слышала, что вы пострадали. Хромаете. Прямо как мой бедный Гермасим. Да, вижу, вы это уже заметили. Он наступил на гвоздь. Уверяю. Честное и благородное слово.
Она улыбнулась и кивнула Гермасиму. Здоровенные ручищи гиганта взяли со стола сахарную голову, и та с треском развалилась под его пальцами.
– Сколько вам сахарка насыпать? Хороший сахарок. Еще с кошкинской фабрики, кстати. Вам его вкус, наверное, очень нравится. Кошкин, мне доложили, вас так угощал, что вы аж охромели от сладости.
Аида протянула мне кофе.
– Пейте, милый мальчик.
Тонкий фарфор чашки перехватили железные пальцы Ариадны.
Не говоря ни слова, сыскной механизм встал и подошел к Аиде. Одним скупым, экономным движением машина перевернула чашку, выливая кофе прямо на безукоризненное платье Аиды Череп-Овецкой.
На зал рухнула тишина. Первой ее нарушила Ариадна:
– Простите, Аида, а вам не докладывали ваши осведомители, что у меня иногда случаются досадные программные сбои? Вот сейчас как раз произошел такой. Мне очень жаль.
Прошел миг. А затем все пришло в движение. Неуловимым движением Змейковский выхватил длинный стилет. Гермасим, засипев, откинул полу сюртука, и в его руке появился обрез армейской винтовки. Щелкнули выпускаемые Ариадной лезвия. Толстобрюков откинул стул с внезапным проворством опытного, прекрасно знакомого с оружием человека и выхватил маленький пистолет.
Аида продолжала сидеть за столом. Лицо ее побелело, и единственным цветным пятном теперь оставалась алая помада на сжатых в тонкую линию губах.
– Не сейчас. Не здесь, – властно произнесла она, и ее телохранители мгновенно убрали оружие.
Аида встала, все еще чуть подрагивая от гнева, Змейковский кинулся к ней с салфеткой, но она, выбив ее из рук мужчины, поспешно вышла прочь.
01111
– Это что вообще было? – наконец спросил я.
К этому времени мы уже расположились в городской управе.
– Виктор, ну она же откровенно издевалась над вами. Я не могу позволить такое отношение к полицейскому.
– Серьезно? Ты же и не такое выкидывала.
– Виктор, я машина, и все мои действия запрограммированы. Поэтому ни одно из них не
