том, куда пошла. Потому что, по большому счету, сама этого не знала. Вместо того чтобы наметить себе конкретный маршрут и придерживаться его, она сошла с переднего крыльца мини-гостиницы и позволила ногам повести ее по склону холма в сторону пляжа – в надежде на то, что они приведут ее туда, куда нужно.

Побродив по пляжу, Холли развернулась и устремилась назад, к мини-гостинице, хлюпая почти при каждом шаге, потому что ее голые стопы елозили в туфлях. На пляже Холли сняла носки и теперь несла их скомканными в одной руке. В другой она держала телефон, в котором черновик ее электронного письма Нику до сих пор оставался неотправленным.

Холли взяла с собой мобильник, понадеявшись на то, что прогулка поспособствует прояснению мыслей или хотя бы зарядит ее мужеством. Но вместо этого ее ноги оказались по лодыжку в океане; холодная вода плескалась, осыпая брызгами ее икры, и на долю секунды Холли вдруг захотелось выкинуть телефон в волны. Она даже вообразила, какой звук он мог издать при ударе о них – тихий, почти неслышный шлепок, заглушенный гулом прибоя и воем ветра. Холли представила, какую легкость она испытала бы после этого – увидев, как телефон исчез в водной пучине.

Дойдя до крыльца мини-гостиницы, Холли остановилась, чтобы отряхнуть лодыжки и икры, теперь покрытые волнистыми линиями высохшего песка. Поднявшись по ступенькам на крыльцо, она ощутила во рту привкус соли; в животе заурчало. Она намеренно старалась есть как можно меньше в течение дня – в основном, чтобы себе доказать и сказать: «Видишь?» Ей очень хотелось это сказать: «Видишь? У тебя еще осталась кое-какая сила воли». Поэтому урчание в пустом животе Холли восприняла как маленький триумф, хотя почти сразу же признала насильственное голодание нездоровым.

Открыв входную дверь, Холли ступила в коридор, погруженный в полную тишину. Мобильник в руке зачирикал. Мысли Холли мгновенно вернулись к Нику. Она не была уверена в том, что хотела получить от мужа очередное электронное послание, но еще меньше ей хотелось, чтобы он позвонил. И все-таки, увидев на экране имя Робин вместо Ника, Холли испытала разочарование.

Притворив за собою дверь, она заколебалась: может, проигнорировать письмо от Робин? У нее не было настроения обсуждать маршрут забега. На миг большой палец завис над именем Робин, но любопытство все же победило, и Холли кликнула послание. На экране высветился текст:

«Привет, Холли! Надеюсь, твое путешествие проходит ФАНТАСТИЧЕСКИ! Я только хотела узнать: «ЛоунСтар» оповестил тебя о стартовом составе? Если нет – не проблема. Но мне хотелось бы получить от тебя ответное письмо. Надеюсь на скорую встречу после твоего возвращения! А может, все-таки пробежимся?»

Бегло прочитав остальную часть послания, Холли закрыла письмо. Их забег быстро приближался, и большая часть подготовительных работ была завершена. Осталось несколько деталей: уточнить с «ЛоунСтар» стартовый состав и согласовать дизайн футболок для участников забега. Робин координировала почти все, давая Холли отдельные поручения лишь по необходимости.

Забег в великом плане бытия, в общем-то, ничего не значил. Холли это осознавала. И все же – после ухода Ника – он занимал ее мысли. Лежа в постели одна, Холли мечтала, как выиграет этот забег и ощутит такую внутреннюю наполненность, что все пустоты в ее жизни перестанут казаться важными.

Живот опять заурчал, и внезапно пустота в нем показалась Холли нестерпимо жгучей, словно прожигала дыру из ее нутра наружу. Она представила, как набивала текст письма Робин – осклабив в улыбке свои лошадиные зубы, зная, что Холли с ней не побежит: не сможет побежать в этот конкретный период времени, а если и побежит, то не так, как способна была бегать прежде.

Почему ее воображение нарисовало перед глазами такую сцену? Ведь это было невозможно. Робин не должна была ничего знать. Она бы знала об этом, признайся ей Холли. Но Холли ничего не говорила ей. В реальности она делала прямо противоположное: размещала в Инстаграме старые фото, снабжала их обманными подписями. В общем, изображала «обычную» жизнь. А приложением «Страва» Холли перестала пользоваться, так и не сумев придумать, как сфальсифицировать забеги, которых она в действительности не совершала.

Тело Холли опалил знакомый жар, на ладонях проступил пот. Она вообразила лицо Робин во время их следующей очной встречи, которой Холли удавалось избегать в течение нескольких недель перед путешествием. Но рано или поздно это должно было случиться. Холли представила, как дрогнула бы улыбка Робин – всего на секунду, когда ее взгляд переметнулся бы на пухлый живот Холли, на отвратительные складки плоти, выпячивающиеся над проймами ее бюстгальтера. Робин наверняка поинтересовалась бы, как Холли умудрилась набрать такой вес за такой короткий промежуток времени, но ни о чем расспрашивать не стала бы. И ничего бы не сказала, только одарила бы Холли доброй жалостливой улыбкой.

Не успела Холли осознать, что делала, как оказалась на кухне мини-гостиницы. Она вновь ощутила себя пассажиркой в собственном теле, уткнувшейся носом в окно поезда и наблюдавшей пейзажи, проносившиеся мимо. Холли открыла дверцу холодильника; присоска на нем противно прошипела. Ничего аппетитного на его полках Холли не обнаружила, но это было неважно. Ее рука потянулась внутрь. Пальцы обхватили коричневый картонный контейнер с черникой, пластиковую упаковку с хумусом и половину каравая лавового хлеба, завернутую в фольгу.

Пока ноги несли ее обратно к столу, Холли вспомнила последнюю встречу с Ником. Она вернулась из парикмахерской домой рано и застала мужа в их спальне: Ник обшаривал выдвижной ящик, в котором хранил носки и нижнее белье. «Извини», – сказал он. Ник извинился за то, что там находился! Словно посягнул на ее пространство. Ее пространство. Не их, а ее.

Холли даже не разжевывала чернику, проглатывала ягоды целиком. Над треснутым стеклом окошка над кухонной мойкой порхала тонкая занавеска, а за окном слышался отдаленный шум волн. Холли вспомнила, как стояла в воде, и прилив был настолько мощным и бурным, что вода иногда всплескивалась до самых ее бедер.

Правда была в том, что она вообразила, как бросает в воду мобильник только после того, как представила себя прыгающей в воду. Она представила свои ощущения от накатившего на тело прибоя. Наверное, она воспринимала бы себя невесомой, а волны качали бы ее туда-сюда, как тряпичную куклу. «Интересно, – подумала в тот момент Холли, – что бы я при этом почувствовала, высвобождение или страх?» Только этот вопрос остановил Холли от того, чтобы действительно прыгнуть в воду.

Встав из-за стола, она подошла к шкафчику. Отыскав в одном из его захламленных ящиков хлебный нож, она