еда не кончалась. Вот она, настоящая магия. Наложив на тарелку крошечных канапешек, тарталеток и еще чего-то, столь же крохотного, названия чему я вспомнить не смогла, решила найти себе местечко потише. Из банкетного зала можно было улизнуть в зимний сад, который сегодня для обычных гостей тоже был закрыт. Это был настоящий кусочек тропического рая с густыми зарослями, вьющимися лианами и огромными яркими цветами, полный различных уголков, где можно побыть в одиночестве и тебя никто не потревожит. Найдя ближайший, я уселась на скамейку и оставив тарелку на маленьком стеклянном столике, уже собиралась насладиться перекусом, как совсем рядом раздались шаги. Одни явно мужские, тяжелые, с легким отзвуком военной выправки, еще одни женские, дробным перестуком тонкой шпильки отбивающие ритм на брусчатой тропинке. В какую-то секунду шаги резко замерли и возмущенный женский голос потребовал:

— Отпусти меня! — я с удивлением узнала голос Елены. Честно говоря, образ графини Огневой разбивался от этой визгливо-истеричной интонации.

— О чем ты только думала, Елена! — голос отца был низким, полным сдержанного раздражения и недовольства. Я даже за кустами чувствовала, как от него расходятся волны холода.

— Разумеется, о Милене! О чем мне еще думать, как не о ней! Если бы Милена пробудилась… Если бы она пробудилась, — меня передернуло от того, насколько безумно звучал голос Елены сейчас. — Милена бы стала звездой этого вечера! И эта девчонка не смогла бы угрожать ее статусу. Как вообще Иван мог танцевать с ней⁈ Разве он не понимает⁈

— Иван как раз все понимает, — осадил Елену отец, — и Милена не пробудилась, при этом едва не став посмешищем. Тебе ли не знать, какая она!

— Это Мирина вина! Ей надо было лишь стоять и молчать, тогда бы Милена обязательно пробудилась! Как она может⁈ Почему бы этой девочке не вести себя так, как должна себя вести приютская оборванка? Тихо, незаметно, не привлекая к себе ненужного внимания! — я буквально ощущала, как у меня встают волосы дыбом. Я откровенно не понимала, в чем меня может винить Елена, которая и создала нам проблемы.

— Эта девочка твоя дочь! Мира — твоя дочь! И если кто и виноват в сложившейся ситуации, то только ты! — очень приятно было осознавать, что отец, несмотря на парадокс, достаточно трезво смотрит на свою жену.

— Нет, — буквально взвизгнула Елена, — Моя дочь Милена. Моя! И вы не можете, слышите, не можете меня ни в чем винить! Это все ты! И Анастасия! Думаешь, я не осознаю, что ты еще думаешь о ней? Вы отняли у меня Ивана и практически отдали ей на воспитание. Я не позволю вам отнять Милену, она моя!

Было ли мне обидно слышать такое от родной матери? Не особо, я не воспринимала ее как мать, но мне было страшновато от того, что кровь этой истеричной женщины, совершенно непохожей на идеальную графиню Огневу с фотографий в сети, бежит у меня в венах.

— Иван воспитывался отцом, а не Анастасией. Оставлять ребенка рядом с тобой было опасно для него, — в голосе отца отчетливо слышалась усталость, сильно контрастирующая с нездоровым возбуждением Елены.

— Ложь! Все ложь! Гнусные инсинуации! Я его пробудила! — мне показалось, что в зимнем саду задрожали стекла. Это уединенный уголок, но не настолько, чтобы при таком крике не привлечь внимания гостей. Радовало, что ближайшее помещение — танцевальный зал, и музыка пока заглушает истерику графини Огневой. Тяжело вздохнул отец, а потом раздался звук, словно что-то выплеснули. Елена как-то странно то ли вздохнула, то ли всплакнула. Со своего места мне не было видно, что происходит, только слышны шевеления и шорохи. А потом неожиданно тихий и спокойный голос отца заставил меня зябко передернуть плечами и немного порадоваться тому, что я не росла рядом с такой женщиной, как Елена.

— Ты едва его не убила.

Я всегда подозревала, что у идеальных пар не все так идеально, как кажется, но чтоб настолько! Легкий и спокойный смешок совершенно не вязался с недавним истеричным припадком Елены. Она словно маску сменила, легко и непринужденно, ответив отцу равнодушно-отстраненным тоном истинной аристократки:

— Он мой сын, — и мне невольно послышалось продолжение этой короткой фразы: а значит, я могу поступать с ним так, как захочу.

Граф Огнев молчал. Судя по всему, эта тема всплывала в разговорах не раз и не два. Все аргументы высказаны, все претензии озвучены. По короткому вырвавшемуся вздоху стало понятно, как он на самом деле устал. Если верить снимкам, гуляющим по сети, граф и графиня Огневы идеальная пара с идеальными детьми. Добрая, нежная, тихая жена, которая мало говорит и всегда ласково улыбается. Серьезный и почтительный сын, нежная и трепетная дочь. Но все это не более чем красивый фасад давно разрушающегося дома. Я не понимала. Если все так плохо, почему не развестись и жить каждый своей жизнью? Развод сейчас не табу, и довольно много людей расстаются, даже если долго состояли в браке. Правда, потом я задумалась и поняла, что не могу припомнить ни одного развода среди клановых. Для таблоидов это был бы лакомый кусочек, такое бы не упустили. Не афишируют настолько, что даже в сеть ничего не просочилось, или просто не разводятся? По спине пробежали мурашки. Все же в зимнем саду несколько прохладно. Вспомнилось запечатление отца, как одна из возможных причин, по которой они не расстаются, и то, что это изначально должен был быть политический брак, тоже вспомнилось. Просто от этого становилось тоскливо. Если получится, политического брака я буду избегать всеми силами. Шаги возобновились, кажется, они шли к еще одному выходу из зимнего сада. Я же несколько минут тупо смотрела в ту сторону, куда удалилась чета Огневых, и вздохнула. Все сложно. Перевела взгляд на тарелку, полную вкусностей, и поняла, что совсем не хочу есть. Да и задержалась я, пора было возвращаться в зал.

Глава 28

Естественно, без меня приём не остановился. Гости продолжали общаться, музыка продолжала играть. По большому счёту моего отсутствия никто и не заметил. Я облегченно выдохнула — значит, все шло в штатном режиме.

— Мира, — появившиеся в поле зрения тройняшки вызвали стойкое ощущение кризиса. — как много мы о тебе не знаем. Третья в очереди на титул главы клана.

Я демонстративно закатила глаза и ткнула в одного из них, не пытаясь понять, в кого именно.

— Вот он тоже третий, и что это меняет?

Парни переглянулись и пожали плечами. Синхронно.

— Да в общем, ничего, кроме того, что он второй.

Мы еще некоторое время играли в гляделки, но