правым, но столетия и тысячелетия жизни оставляли их с очень большим багажом знаний и памяти. Аволдиус знал, что не сможет вынести этого багажа, что просто сойдет с ума, может быть, даже умрёт, поэтому был вынужден замкнуться в себе. Он мог решиться лишь на робкие попытки нащупать связь с клоном, но сил у него на это почти не оставалось.

А затем наш архивраг траванул всех остальных драконов, запулив в каждого по ведру яда. Кроме Волди, разумеется.

Что тогда произошло? Истерика. Отравленные, удирающие, испуганные, драконы во всю мочь и по всем каналам трубили «спасите, помогите, грабят, убивают, насилуют!» … так громко, что бомбардируемый этими лихорадочными воплями Аволдиус смог отрешиться от гнета собственного разума!

…и выбраться с нашей небольшой помощью. Вот такая вот почти счастливая история, если не считать того, что он нахватался кучи обрывочных знаний, был сейчас под серьезнейшим гнетом от продолжающих магически истерить драконов, лежащих без сил по разным укрытиям, получил по мозгам от моей харизмы, из-за чего у него теперь на меня вставало (но мы с этим боролись, боремся и будем) … ну а такие мелочи как электрический шок и опьянение можно не учитывать.

— В общем, ты молодец, — похвалил я слегка пришедшего в себя эльфа. — Если бы ты даже смог стать хозяином собственного разума, то инстинкты заставили бы тебя забиться в самую глубокую нору этого мира. Скорее всего, сдох бы при этом, если с телом всё так плохо, как рассказываешь.

— Не очень там плохо…, — пробурчал бывший кот, обхватывая руками свои колени от физического дискомфорта и смущения из-за стояка. — Я… тело, оно почти здорово. Только, Магнус… Понимаешь, это как гора. Невыносимая гора. Я как жучок, песчинка, пылинка. Если сольюсь с ним, то подохну как…

— Как Волди, — понимающе кивнул я, — Ну и не сливайся. Оно, как понимаю, спрятано надежно. Это тело у тебя всем смертным на зависть. В чем вопрос? Раньше у тебя не было даже надежды, ты был заперт в теле гребаного кота. Пинком убить можно. Сейчас-то всё хорошо.

— Я хотел бы помочь. По-настоящему, а не как там.

— Очень благородно, дружище, — поморщился я, — но тупо. Ты говоришь, тебе до сих пор компостируют мозги орущие от ужаса ящерицы? Ну так вот они, могучие и волшебные, лежат готовыми к употреблению тушами, ждут, пока боженька им вставит по самое небалуйся. Ну и что?

— Воплощение…, — шепот Аволдиуса заставил меня напрячься. Это было крайне неожиданно. Но думать на эту тему не хотелось.

— Без шансов! — отрезал я, — Чтобы запустить эту вашу тумбу-юмбу, ты должен стать полноценным мальчиком, насколько я понимаю. А став им, станешь и зассыхой, который драпанёт куда подальше, не взвидя белого света! У вас трусость в инстинктах, я правильно понимаю?

— Нет, не трусость. Здравый смысл. Понимание мира.

— Тогда закрыли тему. Мир может быть на краю гибели, мы можем рисковать своими жизнями, но есть надежда на будущее… даже если обосремся. У всех. У тебя, у меня, у Стеллы и у моих девчонок. Этот мир нам обоим еще ничем не доказал, что достоин жить.

Я кривил душой, разумеется. Всё дерьмо, что началось на Кендре, было, есть и будет из-за драконов. По всем канонам и правилам дать Волди рискнуть жизнью и разумом, чтобы прекратить вот это вот всё… было бы правильно. Если он не помнит, что был межмировым паразитом, так это не значит, что не должен нести ответственность. Только мне насрать на справедливость, он — часть моей семьи.

Отвернувшись, я ушёл к себе спать, оставляя Волди в его каюте наедине с мыслями и баночкой снотворного. Мы оба знали, что этот разговор не закончен.

Когда-то довольно давно, лет с полсотни назад, Должники, чувствуя всё ухудшающееся и ухудшающееся отношение со стороны простых смертных, попробовали самоорганизоваться. Создать нечто вроде гильдии, профсоюза, клуба по интересам, способного защитить их настоящее и будущее. Но не смогли. Некоторые силы, оставшиеся неизвестными, мешали встречам, на которых должно было это обсуждаться. Раз, другой, третий. Ихорники кончались, киды вынуждены были разбегаться всё дальше и дальше, общаться получалось все реже и реже. Немногие из тех, кто выплатил Долг, кто реально мог помочь Должникам стать организацией, уходили в жизнь, полную роскоши и богатства, что им предлагали за службу.

Кроме пары-тройки смутных личностей, которые по смутным слухам как-то смутно найдя вот этот смутный монастырь, созданный из конкретных таких каменных блоков в квадратно-гнездовом стиле, смутно тут поселились. И, по обрывкам легенд и преданий, даже не убивали других Должников, которые в эту жопу мира добирались передохнуть и пожить.

Очень интригующе, конечно.

— Мне холодно даже когда просто смотрю на всё это дело, — поёжился Крюгер, разглядывая врезанные в чуть ли не в вершину горы квадратные строения из грубых блоков, к которым мы спускались на «Неавроре», — Сколько там? Минус тридцать и ветер? Мы сдохнем.

— Приблизительно минус двадцать по Цельсию снаружи и столько же внутри, но с плюсом, — задумчиво отозвался Агарин, а затем расщедрился на пояснения, увидев наши квадратные глаза, — Гора частично полая, к ней проходят геотермальные источники. Место подобрано с умом. И да, я обладаю способностью анализировать температурные перепады на расстоянии.

— Вечно вы торопите события, — укоризненно заявил я обоим, вцепляясь покрепче в держатель под очередную матерную тираду Стеллы, — Нам бы сначала не разбиться, а потом только температуру мерять!

Ветры тут были лютыми, цеппелин мотало как собачку на поводке за отъезжающим автобусом, но Заграхорн совсем не зря себя уже зарекомендовала универсальным пилотом высшего класса, найдя чуть ниже крохотного плато, на котором располагался «монастырь», точку безветрия. Нам, мне, Агарину и Крюгеру, пришлось прыгать буквально на отвесную скалу, но это было сущей ерундой по сравнению с маневрами огромного дирижабля, два часа подряд сражавшегося с местной погодой. Что я за это время успел надумать про светлые головы, в которые пришла мысль проверить это место…

«Монастырь» больше напоминал огромный склеп, если не сказать еще проще — склад. Огромная каменная коробка высовывалась из скалы, демонстрируя капитальные каменные же двери, которые местные строители решили сделать небольшими — на одного карликового худого слона. Эта эпичная, хоть и неизящная ни разу конструкция самым пошлым образом торчала из всех потенциальных щелей потертой шкурой, дополнительно изолирующей от сквозняков, намекая, что на эстетику в этом месте смачно плюнули, остановив свой порыв на этих самых дверях. Окон, что характерно, в этой каменной коробке не было.

Удивительно.

Сарказм у меня был злобным, потому что я был одиноким открывателем этих самых