пожаловал нам Одинцов? Или здесь жила та девчонка, которую он застрелил? От этой мысли становится не по себе. Слишком живы воспоминания. Я видела в ее глазах вспыхнувшую надежду в том момент, когда появился генерал. Успела ли она понять, что спасения не будет? Надеюсь, что нет.

Отодвинув шторку, забираюсь в керамический поддон и, повернув кран, встаю под теплые струи. Прислоняюсь лбом к покрытой трещинами кафельной плитке и позволяю себе ненадолго расслабиться.

Вода смывает напряжение и липкую испарину с кожи. Лениво натираю тело губкой, смоченной в приятно пахнущем геле. Никуда не спешу, превращая процесс в своего рода медитацию. Пожалуй, это единственная доступная радость, которая мне осталась. Хотя нет… есть еще кое-что.

Почувствовав на своей заднице требовательные прикосновения Дэрила, я нисколько не удивляюсь. Не сомневалась, что он заявится и даже предвкушала. Ночью у него хватило здравомыслия не лезть ко мне с супружеским долгом. А сейчас мы в одинаковой степени нуждаемся в разрядке. Смущает только то, что я снова не вижу его лица.

Дерил не тратит времени на прелюдию. Движения требовательные, быстрые, резкие, но на удивление слаженные. Знает, как меня трогать и где. Сжимает грудь, оттягивает соски, трет ребром ладони между ног, пока не начинаю похотливо скулить, приподнимаясь на носочки. Пара толчков согнутыми пальцами, и я в шаге от оргазма. Дэрил целует меня в плечо, в тоже место, где в прошлый раз оставил отметину от своих зубов, по телу проходит дрожь. Его рваное хриплое дыхание будоражит кровь, превращая ее в кипяток. Властно давит ладонью на поясницу, ставя меня в удобную позу, и, подхватив мои ягодицы, резко входит. Глубоко, жестко, с грудным стоном, от которого я рассыпаюсь на атомы и пылаю… внутри, снаружи, даже кожа горит от удовольствия.

Задохнувшись от острых ощущений, запрокидываю голову назад, упираюсь ладонями в плитку и, балансируя на носочках, насаживаюсь сама. Один раз, другой, третий. Льющаяся сверху вода придает особое звучание нашему сексу. Пошлое, откровенное и дико возбуждающее. Всхлипываю, сжимаясь вокруг его пульсирующей плоти. Внизу живота собирается невыносимый жар. Сдохнуть можно, как приятно. Может, и не плохо что мы застрянем тут еще на двое суток…

Дэрил не двигается, но я всем нутром чувствую его пожирающий взгляд, дурею от собственного бесстыдства и на четвертом толчке кончаю. Трясусь, как припадочная и кричу. Он хрипло смеется, шлепая меня по заднице, и забирает инициативу. Трахает в том же бешеном ритме, что в прошлый раз. Жесткие, грубые толчки, синяки на бедрах и запредельный кайф. Сегодня я нуждаюсь в его животном доминирование еще больше, чем он сам. Не успеваю толком остыть, как меня уносит снова. Еще ярче и острее. Запредельно. До помутнения сознания и искр из глаз. Спазмы удовольствия только нарастают, прошибая до кончиков пальцев.

После очередного взрыва, падаю на колени и удовлетворяю его ртом. Беру максимально глубоко, издавая похабные звуки, и кайфую от того, как несдержанно стонет и дрожит мой хладнокровный монстр, когда с гортанным рычанием изливается в мою горло. Дэрил одержимо смотрит, как я судорожно глотаю и жадно вылизываю то, что осталось на нем. В почерневших глазах плещется что-то по-звериному дикое. Он расслабляет пальцы, которыми до этого держал в кулаке мои волосы, и ласково проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.

— Я хочу убить всех, кто тебя этому научил, — хрипло произносит он. На лице Дэрила смятение, почти шок, и на контрасте с нежностью прикосновений, агрессия в его голосе вызывает временный ступор. И кажется, он удивлен не меньше меня.

— Это потому, что ты меня любишь, Дэрил, — отмираю я, перехватывая его руку. Закрыв глаза, блаженно улыбаюсь и целую открытую ладонь. — Успокойся, чудовище. Никого убивать не нужно. Я тоже тебя люблю, — всасываю указательный мужской палец губами, бросая на онемевшего растерянного мужа самый развратный взгляд.

Боже, он такой забавный, когда пытается проанализировать то, что не поддается анализу.

— Уж прости, что красавица тебе досталась с гнильцой, — выпустив его палец, ухмыляюсь я. — Поможешь подняться, а то ноги разъезжаются? — прыскаю от смеха.

Дэрил молча кивает, бережно подхватывает меня подмышки и ставит на поддон. Сцепив руки вокруг его шеи, я ласково мажу губами щетинистый подбородок. Никогда не видела Дэрила таким заросшим, но мне нравится, как и лучики морщин в уголках глаз, которые раньше не замечала.

— Нет никакой гнильцы. Только мед, — расщедривается на улыбку. — С небольшой горчинкой, — добавляет с ухмылкой и, склонив голову, целует меня в губы. Чувственно, но настойчиво. Я впускаю его язык и сдавленно стону, потираясь твёрдыми сосками о его грудь. С ума сойти, кажется, я не прочь повторить. И Дэрил тоже, судя по тому, как торопливо подсаживает меня за ягодицы, и быстро выносит из запотевшей ванной.

Через неопределённое время затраханная, вымотанная и дважды вылизанная, я с чувством зашкаливающего удовлетворения лениво потягиваю вино, перекинув ноги через колени сидящего рядом мужа.

Он задумчиво смотрит на огонь, одной рукой лениво поглаживая мое бедро, во второй держит наполненный бокал, к содержимому которого так и не притронулся. А я смотрю исключительно на него. Жадно пожираю глазами, не таясь своего обожания. Не слепого, не больного и не одержимого. Несмотря на весь ужас, боль и грязь, через которые мы прошли, моя любовь так же чиста, как небо в его глазах. Я не питаю несбыточных наивных иллюзий. Я знаю, кто он и на что способен. Знаю, что завтра он может заставить меня рыдать кровавыми слезами и безжалостно раздавить мое сердце, но это будет завтра, а сейчас я отчаянно мечтаю, чтобы снежная буря заперла нас в этом доме навсегда.

Повернув голову, Дэрил встречает мой поплывший взгляд и в глубине прозрачных зрачков трескается лед. Поставив рядом бокал, он протягивает руку и гладит мои скулы с пронзительной нежностью.

— Ты светишься, — тепло улыбается Дэрил.

Конечно, я помню, что его улыбкам верить нельзя, но почему-то верю, что эта — настоящая. Возможно потому, что помню его слова, которые он произнес, когда мы спускались в бункер. «Я бы не сказал, что несчастлив сейчас». Тоже самое происходит со мной.

— Жаль, что это ненадолго, — вздыхаю я, позволяя тягостным мыслям пробраться в голову.

Хочется заткнуть себе рот, не говорить того, о чем наверняка пожалею, но поздно. Я и так слишком долго держала это в себе.

— Ты кое о чем умолчал вчера.

Не ожидая подвоха, он вопросительно выгибает бровь.

— Одна пчелка все-таки погибла. Та, которой ты заменил меня. Дао, кажется. Я ее помню… — не договорив, смотрю в затянувшиеся льдом глаза.