— Я читала твои статьи и видела снимки. Ты очень талантлива, Диана. Как истинная дочь Персефоны, ты тонко чувствуешь окружающий мир и обладаешь богатым воображением, — я слышу, как она снова улыбается и уголки моих губ тоже непроизвольно дёргаются вверх. — Свою склонность к искусству ты унаследовала от меня. В свое время Уильям получил прекрасное образование, и безусловно он очень умен, но ему не хватало фантазии продумать мельчайшие детали, создать…

— Скажи, что тебя связывает с генералом? — перебиваю я, резко меняя тему. Ослабевший голос совести торопит меня закрыть последний долг перед тем, как заглохнуть окончательно.

— Ненависть к Кроносу. Что же еще? — без заминки отвечает мама, не прекращая плавно поглаживать мои волосы.

— Ты можешь на него повлиять, если я попрошу?

— Проси, — быстро соглашается она.

— Эйнар Гунн, — я называю только имя, но этого оказывается достаточно.

— Он в критическом состоянии, Диана. Запуганные твоим мужем врачи делают все возможное, чтобы вытащить парня с того света, но любому везению рано или поздно приходит конец… Боюсь, в этом вопросе, генерал тоже бессилен.

— Ты не поняла…, — тяжело сглотнув, я кусаю щеку изнутри. Во рту растекается металлический привкус… такой и должен быть у слов, которые мне предстоит сказать вслух. — Дэрил хочет, чтобы Эй выжил только для того чтобы потом подвергнуть мучительной смерти… на моих глазах.

— Я знаю, — спокойным тоном отзывается Мария, повергнув меня в недоумение. — Гунн предал его, Диана, и сделает это снова. Дэрил совершил ошибку, приставив парня к тебе, но это не снимает с Эйнара ответственность. Парень даже не думал о возможных рисках, переходя на сторону Совета. Ему пообещали тебя, а ты — это все что было нужно этому мальчику.

Она говорит об Эйнара в прошедшем времени, словно он уже мертв. Это неправильно и режет по живому, но я знаю — на этот раз чудесного спасения не будет.

— Он еще жив…, — упрямо бормочу я, и внезапно вспоминаю то, что упустила ранее. — Подожди… Эйнар говорил мне, что Совет уничтожен, но при этом все равно обещал, что мы с ним обретем свободу.

— Дьявол умеет искушать, — тягучим голосом отзывается Мария. — Предавший один раз, будет делать это снова и снова. Эйнар переметнулся на сторону генерала, говорящего от имени Кроноса. Откуда ему было знать, что Одинцов говорит моими устами? Разве я могла отдать тебя этому глупому мальчишке? Но он так хотел в это поверить. Так хотел… Дэрил в своем праве, милая. Не сомневайся, он сделает то, что задумал. Будешь упорствовать, только навредишь парню. И себе тоже, — она чуть смягчает категоричный тон. — Милая, твоей вины в этом нет. У Эйнара не было шанса не влюбиться. Ты…

— У него не должно быть шанса выжить, — перебиваю я, прижимая пальцы к задрожавшим губам.

Вот и все.

Я это сказала.

Вынесла смертельный приговор тому, кто совсем недавно признавался мне в любви. Тому, кто без колебаний в минуту опасности накрыл меня своим телом и принял удар на себя.

Я дышу, благодаря его быстрой реакции. Это я могла сейчас находиться на больничной койке в критическом состоянии. Он спас мне жизнь, а в ответ я дарю ему легкую смерть.

Это милосердие? Или жестокость?

— Дэрил поймет, если я вмешаюсь, — обдумав мою просьбу, уклончиво отвечает Мария. — И обрушит свой гнев на меня.

— Сделай так, чтобы он не узнал, — вскинув голову, я настойчиво смотрю в пепельно-серые глаза. — Ты сама сказала, что жизнь Эйнара висит на волоске. Его нужно оборвать. Сегодня. Аккуратно и безболезненно.

17

Дэрил

— Плохая идея, Бут, — Гейб упорно использует привычное имя, и, я уверен, что он делает это намеренно. Дэрил Дерби для него незнакомец, и Гейб пока не знает, как к нему подступиться. Со временем он привыкнет, а пока я снисходительно закрываю глаза на его самовольство.

— Я спрашивал твое мнение? — выгнув бровь, я выразительно смотрю на массивный навесной замок на двери карцера. — Открывай.

— Если ты психанешь…

— Ты хоть раз видел, чтобы я психовал?

— Нет, но…

— Открывай, — стиснув зубы, повторяю приказ.

Гейб достает связку ключей, выданную генералом, неторопливо подбирает нужный. Тянет резину, мать его, а у меня не так много времени до возвращения Дианы. Мария и долгие разговоры — это нечто несопоставимое. Информацию из нее приходится буквально тянуть клещами, периодически исполняя танец с бубнами. Последнее совершенно против моих методов дознания, но, блядь, ради этой непробиваемой суки пришлось сделать исключение. Сомневаюсь, что с дочерью она будет более откровенной и красноречивой. И абсолютно точно не хочу, чтобы Диана знала, где я провел время в ее отсутствие, иначе танцы с бубнами на моих нервах мне стопроцентно гарантированы.

— Бут, командиры Одинцова провели перегруппировку войск, — продолжает нагнетать Гейб, засовывая наконец гребаный ключ в замочную скважину. — Договор договором, но они готовятся к атаке. Дай только повод, и в нас снова полетят снаряды.

— Я не дам ему повода, Гейб.

Мне понятны опасения батлера. На него слишком много свалилось. Ответственность за парней, серьезные потери и смутные перспективы. Его доводы не лишены здравого смысла, но сейчас он откровенно нагнетает. Одинцов не дурак, чтобы при текущей раскладке сил нарываться на очередное боестолкновение. Он осторожен и предусмотрителен. Ну и, вероятно, не доверяет мне.

Ключ со скрежетом поворачивается в замке, скрипят ржавые дверные петли, в нос ударяет резкий запах плесени и мочи. Рефлекторно задерживаю дыхание, приподнимая ворот свитера так, чтобы он закрывал рот и нос. Тюремной вонью меня не удивить, но, признаться, я слегка обескуражен. Был уверен, что Мария выбьет у генерала сносные условия для содержания Кроноса, но кто помешает ей сделать это завтра, когда меня здесь уже не будет?

— Останься снаружи, — коротко бросаю Гейбу, неприязненно глядя в открывшийся зазор двери. Кромешная тьма. Ни черта не видно.

— Давай я хотя бы проверю сначала? Может, у него там пулемет под одеялом? — преградив мне путь, батлер заходит в камеру первым.

Раздраженно стою на пороге, нетерпеливо наблюдая, как Гейб ввинчивает специально выкрученную лампочку, свисающую на проводе с низкого потолка. Загорается неяркий свет, открывая всю убогость карцера. Обожжённые стены, словно после бомбежки, с вырванными кусками бетона и облупленной штукатуркой. Разбегающиеся по углам крысы, черная плесень и свисающие повсюду гроздья паутины. Ни раковины, ни унитаза. Только ведро для справления нужды рядом с узкой койкой. Другой мебели в камере нет. Минус второй