– На, держи, – сказал Иван, протягивая мне плоскую фляжку, которую извлек из внутреннего кармана. – Сам не употребляю, но в таких случаях вещь незаменимая.

Я принял предложенное, набрал в рот. Коньяк. Дорогой, с явной, но ненавязчивой ноткой шоколада. Тщательно прополоскав рот и горло, пока жечь не начало, я сплюнул вязкую коньячную слюну и протянул было флягу обратно Ивану, но тут Шахх лапу протянул:

– Дай.

– Ну на, – слегка удивленно произнес я.

Ктулху сделал то же самое: сунул горлышко фляги в пучок щупальцев, запрокинул башку, после чего смачно выплюнул коньяк в траву вместе с вормганом.

– Варвары вы все, – проворчал он, возвращая флягу Ивану. – И я вместе с вами. Таким коньяком горло полоскать и плеваться – это великий грех. Помнится, когда я был человеком…

– То, наверно, побухивал, – перебил его мой двойник. – А теперь, похоже, завязал – лично я никогда не видел ктулху-синяка. Видимо, вашей породе алкоголь противопоказан. Как видишь, в превращении в мутанта есть свои несомненные плюсы.

Шахх хотел что-то ответить, но тут двери кузницы распахнулись и наружу вышли Шаман и Медведь. Оба заметно уставшие, даже, на мой взгляд, слегка похудевшие с лица. В руках оба брата бережно несли свертки из кристально-чистого полотна, которое в их руках, черных от въевшейся копоти, смотрелись даже несколько странно.

– Принимайте работу, – проговорил Медведь. – Скажу, что сложнее мы, пожалуй, ничего в жизни не чинили.

Мы с Иваном поднялись с земли. Скажу честно, у меня аж горло слегка перехватило от волнения и ладони вспотели. Я вообще-то не из пугливых, но тут вдруг реально страшно стало – это ж «Бритва», нож, не раз спасавший мне жизнь. Словно старого боевого друга из госпиталя встречаю – как он там, вылечился, нормально все?

С Иваном, кстати, то же самое творилось. Побледнел, на лбу капли пота выступили. Сразу видно, ему его «Монумент» ничуть не меньше дорог, чем мне мой нож…

Взяли мы свертки, переглянулись. Иван развернул свой первым – и мы хором выдохнули, не веря своим глазам.

– Оххх… блин… быть не может…

Кузнецы и правда сотворили чудо.

У Ивана в руках лежал нож красоты необычайной. Вроде бы и его старый «Монумент», который я целым лишь мельком видел перед тем, как он разлетелся на куски, – а вроде и другой нож. От клинка, напоминающего черный длинный лист невиданного растения, шли волны вполне ощутимой, мрачной энергии. Верилось, что таким ножом можно и голову врагу отрубить одним ударом, и границу миров вспороть легко и непринужденно. А рукоять – это вообще было фантастическое зрелище. Похоже, кузнецам и правда удалось выточить накладки из аномалии «Жара» и закрепить их заклепками в форме знаков радиационной опасности. Казалось, что сейчас неистовое пламя, бьющееся под прозрачным покрытием рукояти, вырвется наружу и сожжет дотла руку своего хозяина.

Иван, похоже, и правда опасался чего-то подобного, с восхищением рассматривая нож, который держал так, словно он был хрустальным. А может, просто искренне восхищался ножом, который больше был похож не на рабочий инструмент, а на самое настоящее произведение искусства.

Я продолжал разглядывать нож Ивана, хотя вроде бы основное уже увидел. Чего уж скрывать, тянул время. Просто потому, что боялся развернуть свой сверток. Вот прям реально страх взял – а вдруг там будет не моя «Бритва»? Вдруг с «Монументом» моему двойнику повезло, а мне с моим ножом не подфартит?

– Ну пожалуйста, – взмолился я, вспомнив старушку-Зону, которая являлась мне несколько раз в ключевые моменты моей жизни. – Сделай так, чтобы с «Бритвой» все было нормально.

И, собравшись с духом, развернул свой сверток.

И застыл в изумлении…

У меня в руках лежал нож, клинок которого был откован из незамутненной, абсолютной, космической черноты, в глубине которой равнодушно мерцали мириады крупных звезд цвета чистого весеннего неба. Поверхность ножа словно притягивала к себе, манила, и я невольно потянулся к ней, ощущая себя пылинкой, которую неумолимо засасывает в себя равнодушная космическая бездна.

– Аккуратнее, – раздался над моим ухом голос Медведя, вернувший меня в реальность. – С непривычки, если в такой клинок вглядываться долго, можно им лицо себе разрезать, а то и половину головы снести. Эти звезды – отражения сущностей, которые забрал твой нож, и теперь они будут постоянно зазывать к себе новых гостей.

– Это было обязательно? – спросил я, все еще не придя в себя от странного гипнотического эффекта.

– Так получилось, – пожал плечами кузнец. – По-другому было никак, чтобы и старые сущности сохранить, и оба клинка восстановить. Ты же в курсе, что в этом ноже второй живет, который жизней забрал сильно побольше, чем твой? Он такую черноту клинку и дает.

Я кивнул.

– Ничего страшного, привыкнешь, – сказал Медведь. – Убивать легче будет. Оно всегда проще, когда твое оружие само жаждет крови и направляет руку. Кстати, рукоять я из «вороньего камня» сделал, как и обещал. Он идеально с таким клинком сочетается, это я сразу понял. Другой материал нож или в себя бы втянул, или, наоборот, отторгнул, и рукоять бы в пыль рассыпалась.

– Благодарю, – произнес я, с неким внутренним трепетом отправляя обновленную «Бритву» обратно в свою руку, которую она наверняка уже считала своими законными ножнами. – Чувствую, она меня еще не раз удивит.

– Вполне возможно, – согласился кузнец. – После такого радикального апгрейда вероятны сюрпризы. Но, как бы там ни было, это все равно твой старый нож, можешь не сомневаться.

– Не сомневаюсь, – сказал я. – Чувствую, что это он, хоть и выглядит непривычно. Еще раз спасибо.

– Пользуйтесь на здоровье, – сказал Шаман. – А теперь вормганы с лабрисами собрали, вон там на лавку сложили – и до свиданья. У нас тут без вас куча работы.

– Это точно, – подтвердил Медведь.

Братья развернулись и направились обратно в кузню. М-да, с любезностью у них явно не очень. Зато с мастерством, схожим с какой-то магией, – более чем, что с лихвой компенсирует любые недостатки настоящего профессионала.

Оружие кузнецов мы аккуратно сложили куда было велено, после чего ктулху сказал:

– Ну что, сталкеры, развлеклись мы с вами сегодня неслабо, надеюсь, вам понравилось. Мне так очень, а то боялся, что закисну тут напрочь – порой от скуки хоть в болоте топись.

– Так ушел бы, – сказал Иван. – Вон сколько миров перед носом. Нырнул – и ищи тебя там, пока не поседеешь.

– Не могу, – покачал головой Шахх. – Перед кузнецами Долг Жизни имею, и не один. К тому же пропадут они без меня. Хорошему