Татрах имеет от царя Михаила (а точнее, от командира корпуса) солдатский Георгий. К тому же в его руках сейчас не винтовка «Мосина» образца 1891 года, а пристрелянная по всем правилам югоросская самозарядка - оружие не менее точное и убойное, но гораздо более скорострельное.

Первый выстрел - и один из сарацин, вырвавшийся вперед других почти на конский корпус, мешком валится на шею своего скакуна. Следующий выстрел - и еще одного бандита в белом бурнусе, привставшего на стременах, пуля отбрасывает на круп его коня. Третий выстрел чуть менее удачен: подстреленный конь с отчаянным ржанием рушится на землю вместе со своим всадником. Четвертого выстрела сделать уже не получается, потому что там перепутавшись в отчаянной схватке рубятся и условные пока «свои», и вполне безусловные враги.

Готские, или там франкские, воины (кто их разберет) в фатальном меньшинстве, но на них прочные конические шлемы с широкими наносниками, длинные распашные кавалерийские кольчуги до колена, да и сами эти профессиональные бойцы крупнее и сильнее своих противников из арабской легкой кавалерии, защищенных только стальным нагрудником и шишаком под чалмой. Истратив копья (еще двое сарацин вне игры), телохранители знатной особы извлекают из ножен мечи и начинают рубиться в ближнем бою, не обращая внимания на прогремевшие выстрелы, ибо огнестрельное оружие их миру (732 год) еще неизвестно.

Тем временем спасающиеся бегством дама и девица (скорее всего, дочь старшей женщины) увидев вспышки выстрелов, в недоумении останавливаются. Но фельдфебель Софронов, выбравшись из замаскированного окопчика, кричит им: «Ком, ком!» и взмахами руки показывает направление обхода, ибо в тридцати метрах перед позицией заставы на уровне чуть выше щиколотки на колышках в три ряда натянут спотыкач из колючей проволоки. Те, чуть помедлив, настороженно оглядываясь по сторонам, отправляются в указанном направлении. Навстречу беглянкам, встретить их у прохода в заграждениях и проводить, командир отделения посылает рядового Щеглова, на груди которого также имеется Егорий за геройства против австрияк. Увидят дамочки крест на груди у солдата - и успокоятся, потому что сразу станет понятно, что он таки никакой не магометанин, а вполне себе христианин.

Почти одновременно с этим сарацины охватывают по флангам отчаянно рубящихся защитников, уже начинающих уставать, заходят к ним со спины, и вот уже все кончено, больше никто не рубится с всадниками в белых бурнусах. Но на этом все хорошее для сарацин заканчивается: теперь, когда нет опасности задеть «своих», по плотной группе всадников с тяжелым протяжным грохотом со ста метров (а значит, почти в упор) ударили два пулемета, коротко зататакали автоматы, а в спины пытающимся спастись бегством открыл огонь снайпер. Не спасти, так отомстить, чтобы ни один враг не смог вернуться к своим и рассказать о том, как их убивали смертоносным громом и мечущимися в ночи молниями. А в том, что это только передовая разведывательная группа, погнавшаяся за случайно обнаруженной повозкой местной аристократки, фельдфебель Софронов не сомневался.

И вот уже только уцелевшие обезумевшие кони с возмущенным ржанием кругами бегают по лугу, на котором больше не осталось никого, кто способен стоять на ногах. Некоторые сарацины еще живы и возносят к небу предсмертные молитвы, но это ненадолго, потому что ангел смерти уже распростер над ними свои черные крыла. Есть такой варварский обычай - возить с собой у луки седла отрезанные головы врагов, не только мужчин, но и женщин15 и даже детей. И когда эти трофеи обнаружат победители, то пощады потом не будет никому - не только в этом уже разгромленном отряде, но и вообще для всей заброшенной в этот мир группировки.

Женщины, которых на позиции заставы привел рядовой Щеглов, выглядели ошарашенными и какими-то потерянными. В тот момент, когда старшая женщина разглядывала в лунном свете георгиевский крест и для верности даже потрогала его кончиками пальцев (а вдруг иллюзия), неожиданно ударил гром, и в сарацин полетели уничтожающие огненные стрелы, от которых не было спасения. Не успела несчастная два раза прочесть молитву «Отче Наш», как гром стих и зеленоватые росчерки перестали метаться над ночным лугом, только сарацины к тому времени уже умерли все до единого или были к тому очень близки. Склонив головы, обе беглянки последовали за своим провожатым и пришли туда, где находились другие солдаты того же войска.

Тут, под кронами деревьев, было так темно, что едва угадывались контуры человеческих фигур, поэтому, чтобы разглядеть нежданный улов, фельдфебель Софронов на несколько мгновений затеплил тактический (а на самом деле туристский) светодиодный фонарик югоросского производства, чем вызвал со стороны обеих женщин возглас ошеломленного изумления. Старшая, одетая в расшитое золотом длинное коричневое платье до пят, из-под которого выглядывали рукава нижнего одеяния чуть более светлого тона, была скорее сухощава, чем стройна, и уже миновала время расцвета своей красоты. Младшая, одетая в такое же платье, выглядела как уменьшенная копия своей матери, еще не достигшая женской зрелости. Обе были рыжеволосы и зеленоглазы, у обеих на головах имелись накидки до плеч из тонкого полотна, только у матери эта деталь одежды скреплялась золотым, а у дочери - серебряным обручем.

Пожав плечами, начальник заставы указал женщинам на ствол поваленного дерева, галантно накрытый парой плащ-палаток, и жестом пригласил садиться. Мол, битте, фрау унд фройлян, битте. Теперь только оставалось дождаться начальства, а в том, что оно вообще появится, у фельдфебеля Софронова не было никаких сомнений. Андрей Викторович имеют привычку лично выезжать на такие тревоги и разбираться, что там случилось да как. А пока следовало выслать трех бойцов для осмотра той местности, где полегла большая часть вражеского отряда. Подраненных врагов нужно было добить, а если кто-то из телохранителей аристократки еще жив, то этому человеку следовало оказать посильную медицинскую помощь.

А в главном поселении Аквилонии в это время творился переполох. Разбуженные вожди поднимали по тревоге морскую пехоту и ополчение, а также отбивали в Порт-Тарифу радиограмму о том, что челнок, взвод Сергея-младшего вместе со своим командиром и на всякий случай Дэм, нужны возле Большого Дома прямо сейчас. Старшим на форпосте до особого распоряжения остается лейтенант Яков Терехов. Челнок - это главное: пока не выяснены расположение и численность главных сил противника, командованию в Большом Доме остается только нервно сгрызать ногти прямо до локтей. Потом, когда выяснилось, что передовой отряд противника уничтожен, и подхода новых сил пока не предвидится, на угрожаемый участок решили направить два оставшихся отделения взвода поручика Авдеева и взвод следопыток Гуга, а остальным пока дали команду «Отбой».

Подкрепления отправились пешим порядком, а Сергей Петрович,