– Глазом не моргнув, – огрызнулась она. – А теперь прочь с дороги, красавчик.

Еще один укол. Черт, она хотела, чтобы ее хорошенько наказали.

– Чушь. Собачья, – прошептал я, не поверив ей ни на секунду. Даже если бы я трахнул Эмили, ее воображаемую сестру-близняшку и всех девушек в здании, Сейлор все равно бы меня не сдала. Она бы разозлилась, пришла в ярость и, вероятно, притащила мусор со всей Северной Америки в мою комнату. Но не стала бы ломать мою жизнь.

Это осознание подарило мне вкус победы.

Я знал это, потому что знал ее.

– Я хочу уйти, – отчетливо произнесла Сейлор.

– Только когда признаешь, что ревнуешь. – Да какого черта меня это вообще волнует?

Из-за эго? Жажды крови?

Наверное, и то и другое.

Она запрокинула голову и хрипло рассмеялась.

– Даже при том, что это не так?

– Да. Успокой мою жалкую задницу. Скажи мне то, что я хочу услышать, чтобы мы могли с этим покончить.

– Нет.

– Трусиха.

Сейлор подняла руку, чтобы отвесить мне пощечину, замахнулась, но я перехватил ее запястье и оставил дразнящий поцелуй на ладони, а затем провел языком от основания до указательного пальца. Наполовину засунул ее палец в рот и принялся с улыбкой его облизывать и посасывать. Наши взгляды были прикованы друг к другу, будто в трансе. Я слышал, как колотится ее сердце под тканью рубашки, и мне захотелось сжать его в кулаке и сказать ей, что она уже потерпела поражение в этой игре между нами.

В своей жизни я имел удовольствие ублажать многих женщин. Но я никогда не видел, чтобы девушка реагировала на меня так, как это делала Сейлор Бреннан, будучи при этом полностью одетой.

Закончив делать ее пальцу минет, я отошел в сторону.

– Ладно. Беги. У тебя три секунды.

– На что? – протянула она, задержав руку на весу. Она забыла ее опустить. Блеск в ее глазах подсказывал мне, что она хотела сыграть еще одну партию интеллектуальных шахмат.

Игрок 2 присоединяется к состязанию.

– Я поймаю тебя и жестко трахну. Это не имеет никакого отношения к сделке. Считай это охотой на зайца.

– Что-что, прости?

– В том и дело, детка. Тебе все простительно. Если, конечно, ты не хочешь иного. В таком случае ты убегаешь, я догоняю. Уходи, если ты к этому не готова. Три.

Ее взгляд метнулся от моего лица к двери. Я следил за каждым ее движением. Нам обоим была знакома эта хрень между нами – электричество, которое не имело никакого отношения к происходящему в здании и присутствовало неизменно.

– Две. Уходи.

Она сделала четыре быстрых шага к двери, и моя душа покинула тело, бросила мою задницу и побежала вместе с Сейлор. Но Сейлор остановилась, не ступив за порог. Провела пальцами по волосам, издав, как я предположил, брачный крик двух свихнувшихся эму.

– Черт, – выдохнула она, застыв на месте. – Что же я творю?

Вытворишь кое-что со мной через мгновение.

– Один.

Она упала на колени спиной ко мне, в поражении опустив голову. Сцена напомнила мне о том, как я в детстве смотрел National Geographic и спрашивал у Нянечки Номер Шесть, почему оператор и съемочная группа не помогли невинной, ничего не подозревающей зебре, когда тигрица поймала ее и, держа за шею, стала размахивать ею как тяжелым украшением.

Потому что такова природа. Выживают только сильнейшие.

И тогда я почти сжалился над ней.

Почти.

А потом вспомнил, что в моей гребаной семье царило мировосприятие, при котором считалось нормальным уничижительное отношение к младшим. А еще о другой стороне, о которой упомянула Няня Номер Шесть: о стороне тигрицы. Она была голодна и хотела жить точно так же, как и зебра.

Охотникам нужно есть, чтобы выжить.

Сейлор

Пальцы Хантера обхватили пучок у меня на макушке и потянули за него с пугающей опытностью, пока он не превратился в хвостик.

Хантер запрокинул мою голову, вытягивая шею. Я застонала, зажмурив глаза.

Я верила, что он не прикасался к Эмили.

Но в то же время она служила напоминанием обо всех тех девушках, к которым он прикоснется в будущем. Не успею я и глазом моргнуть, как наши шесть месяцев закончатся, а вместе с ними и его безраздельное внимание. Ему предстоят другие завоевания в землях, которые еще только предстоит открыть, и с новыми горизонтами, которыми он хотел насладиться. Я была лишь маленьким островком, на котором он временно застрял. Конечно, он хотел попробовать его плоды.

Хуже всего то, что Хантер знал, как влияет на меня, знал, что я никогда его не выдам. Как бы сильно мне ни претило влечение, которое я испытывала к нему, в то же время я чувствовала странное желание защитить его, особенно когда дело касалось его отца и брата.

Я не стану упоминать об Эмили в своем еженедельном отчете Джеральду Фитцпатрику, скрою промах Хантера и сделаю вид, будто этого никогда не было. Раз камеры висели только снаружи квартиры, а Эмили, как он сказал, поднималась и спускалась по лестнице, то проблем возникнуть не должно.

– Открой глаза, – строго велел Хантер. Его голос каким-то образом отзывался у меня прямо между ног, заставляя пульсировать орган между ними.

Я распахнула глаза и встретилась с ним взглядом. Он был одиноким принцем – недосягаемым, но в то же время жаждавшим объятий. Выдающимся, но глубоко непонятым. Восседавшим на троне из разбитых надежд и разочарования.

Я размышляла, узнает ли он когда-нибудь о том, что он умный, храбрый и добросердечный.

Размышляла, стану ли я той глупой девчонкой, которая откроет ему этот секрет.

Я поняла, что он был прав. Я лучница, но он – настоящий охотник.

– Признай, – прохрипел он, потянувшись к моему лицу из-за плеча. Его губы приближались к моим сантиметр за сантиметром, его жар был осязаем и пробирался прямиком через мои сомнения, стыд и здравый смысл. – Это происходит. Это происходит, и тебе страшно. Это происходит, а я не вхожу в твой тщательно продуманный план. Ты не знаешь, хватит ли тебе упорства или мужества все закончить, когда придет время прощаться.

Мое горло сжалось, когда я сглотнула. Было больно, но он не отпускал мои волосы.

– Ты сможешь выдержать это, – прошептал он мне в губы.

– Это? – фыркнула я.

– Нас. У меня стеклянная душа, детка. Красивая на вид, но легко разбивается, может ранить до крови, и никто к ней не привязывается.

Я открыла рот, собираясь сказать ему, что он ошибался, но его губы накрыли мои в поцелуе, который проник в меня