вот только мне не хотелось его принимать. Потому что оно вновь обрушивало меня в пучину временных парадоксов и вопросов о предопределнности судьбы. И о том, действительно ли у меня есть свобода воли. Действительно ли у меня получилось сбежать, или кто-то ведет меня, словно куклу на веревочках.

— Не хочешь понимать? — да, дядюшка всегда знал, чувствовал, когда я не знала ответа на вопрос, а когда притворялась.

— Не хочу.

— Я не могу выбрать за тебя, что важнее, — он пожал плечами. — Либо точно знать, что происходит. Либо хранить блаженное неведение, которое принесет тебе спокойствие. Но, кажется, ты уже пошла по первому пути.

— Пожалуй… — я нашла в себе силы, чтобы подняться с кушетки и медленно подойти к окну. Там, снаружи, волновалось лесное море. Ветер пробегал по вершинам деревьев, они раскачивались, и казалось, будто это зеленые лиственные волны расходятся кругами от дома. Только бы дождь не пошел. Как там Кейд? Надо возвращаться к нему. И идти дальше. До конца. — Ты и не должен помнить о моем дне рождения. Потому что сегодня увидел меня впервые.

— Верно, — кивнул дядя. — Но зато теперь я знаю, как тебя зовут. И о чем обязательно нужно рассказать тебе, когда в будущем я буду приезжать к тебе с подарками из дальних стран. Какие распоряжения отдать слугам. К чему успеть подготовиться.

— Но…. зачем?

— Ты ведь здесь. Значит, в будущем все будет идти свои чередом. Как и должно.

— Да? — я неожиданно разозлилась. — Ты говоришь так, будто будущее — это только я. Та, кто осмелилась сбежать. А все те девушки… кто был до меня? Которые стали жертвами Мастеров Времени? Ты будешь спокойно жить и наблюдать за тем, как они умирают? В этом смысл вашего договора?

— Нет, — ответил дядя. — И, возможно, когда ты вернешься в свое время — если вернешься — то история будет переписана.

—Ты и вправду в это веришь? Или успокаиваешь меня?

— Верю, — твердо ответил дядя. — Потому что так не должно быть. Так… горько, как ты говоришь об этом. Когда мы с Годфри и Герхардом подписывали договор, идея была в другом,  — он потер пальцами виски. — Что-то пошло не так. И теперь, после разговора с тобой, я постараюсь это исправить. Обещаю.

— Спасибо, — прошептала я.

— Я могу еще чем-то помочь тебе? — спросил дядя

— Ты… — я продолжала смотреть в окно, чтобы он не увидел моих слез. Все-таки я не выдержала и расплакалась. — Ты всегда помогал мне. Заботился обо мне. Для тебя я была не куклой, а человеком. Для тебя одного.

Дядя подошел и обнял меня за плечи.

— Не плачь, Грета.

Я вытерла слезы. А потом спросила глупость. Просто, чтобы перестать плакать. Чтобы хотя бы ненадолго перестать думать об это проклятом времени и его хитросплетениях.

— Когда я была маленькой, и ты рассказывал мне сказку про Пустой берег… Ты ни разу не досказал ее до конца. После того, как волшебник нахмурился. А потом сказал девушке: “Тогда иди и отдай морю то, что ему нужнее всего”. Ты всегда говорил мне: “А теперь, Грета, придумай, что она принесла на берег и отдала волнам”. Я придумывала разные вещи, и ты каждый раз досказывал историю по-разному.

— Похоже на меня, — засмеялся дядюшка и подул мне на макушку. Как в детстве.

— Расскажи мне, как было на самом деле.

— На самом деле? — переспросил он. — На самом деле девушка думала три дня и три ночи, пытаясь понять, о чем говорил волшебник. И наконец догадалась. Пришла на берег с ножом и сказала: “Хочу отдать свое сердце”. Вырезала его из груди, и увидела, что оно не живое, а каменное. У нее было сердце из хризолита.

— Поэтому оно не умело ни смеяться, ни плакать, ни любить?

— Да. Волны забрали его, а в груди у девушки осталась только боль. “Теперь, дочь, ты сможешь любить. Жить по-настоящему. Получишь то самое человеческое счастье, которого хотела”, — сказало море.

— И что было дальше?

— Кто знает… — вздохнул дядя. — Дочь моря стала человеком, а люди непредсказуемы.

— Пожалуй, — ответила я. Закрыла глаза, чувствуя, как снова подкрадывается сон. Усилием воли открыла. — У меня осталось совсем мало времени.

— Беги, — дядюшка обнял меня и поцеловал в висок. — Пусть все получится. Увидимся…

— Через сотни лет, — улыбнулась я и пошла прочь, не оглядываясь.

11.5

Когда я вышла из ворот, Кейд подошел и молча взял меня за руку. Не стал расспрашивать, просто сжал мою ладонь крепко и нежно. Нам обоим не нужны были лишние слова. Я молча кивнула, и мы пошли обратно, по тропинке через дубраву, на берег моря.

Когда мы вышли из-под покрова деревьев на открытое пространство, я закинула лицо к небу и спросила:

— Почему в наше время Пустой берег считается сказкой? Ведь его нет ни на одной из карт.

— Думаю, потому что лежит за пределами королевства, — чуть поразмыслив, ответил Кейд. — Если я правильно помню, то через несколько лет сир Годфри начнет войну, которая значительно укрепит наши границы. Политики сочтут ее одной из самых славных в истории. Однако если заглянуть в хроники магов, то можно узнать, что во время сражений мы не только приобрели новые земли, но и потеряли старые. Те, в которых жила древняя магия, так и не покорившаяся ни Мастеру Времени, ни королю.

— Те земли, из которых происходят три великих рода, — проговорила я. Теперь, когда я побывала в старом родовом поместье и узнала, что Эламир действительно жили здесь… — После того, как король приблизил их к себе, пожаловал дома и наделы рядом со столицей, эти дикие земли со страшными сказками стали для них уже не столь ценными?

— В этих сказках было слишком много правды, — кивнул Кейд. — Кому нужны воды, где то и дело пропадают рыбаки, потому что их поедают морские чудовища?

— Слишком много страхов.

— И