Шрифт:
Закладка:
– Это я, – представился я, перехватив насупленный взгляд Вулфа.
– Что там?
Она повернула голову:
– Малый, покажи ему.
Я вынул сверток из кармана, сел на стул, развязал бечевку и развернул бумагу. Внутри оказалась пачка новеньких двадцатидолларовых купюр. Я отогнул один краешек, затем другой – все двадцатки.
– Ну вот, не отдавать же такое добро копам! – фыркнула Хетти. – А он, значит, понял, что я нашла сверток, и попытался меня угробить.
– Сколько там, Арчи? – буркнул Вулф.
– Толщина пачки около двух дюймов. Один дюйм – это примерно двести пятьдесят бумажек. Следовательно, около десяти тысяч долларов.
– Мадам, вы только что сказали, что он попытался, как вы выразились, угробить вас. Кого вы имели в виду?
– Кого именно из них – точно не знаю. – Она поставила чашечку на столик и снова наполнила ее из кофейника. – Может быть, речь даже идет об одной из моих девушек, хотя я в этом сомневаюсь. Впрочем, я скорее…
В дверь позвонили. Положив деньги, бумагу и бечевку на стул, я выбрался в прихожую посмотреть, кого там еще нелегкая принесла. На крыльце торчал невысокий сутуловатый незнакомец в сером пальто и фетровой шляпе, надвинутой почти на лоб. Прежде чем отпереть входную дверь, я плотно закрыл дверь в гостиную.
– Да, сэр?
Он вытащил из кармана кожаные корочки, раскрыл и протянул мне. Так, Министерство финансов Соединенных Штатов. Секретная служба. Альберт Лич. Хотя на фотоснимке шляпа отсутствовала, это несомненно был он. Я вернул ему удостоверение.
– Меня зовут Альберт Лич, – представился он.
– Да, я проверил, – кивнул я.
– Я бы хотел побеседовать с мистером Вулфом и мистером Гудвином.
– Мистер Вулф занят, а мистер Гудвин – это я.
– Могу я войти?
Признаться, щекотливая ситуация сложилась. Я почуял неладное в ту же минуту, как увидел его удостоверение. Да, двери и стены на первом этаже у нас звуконепроницаемые, но впускать его в кабинет или даже в прихожую, когда Вулф с Хетти находились по соседству в гостиной, мне все равно не улыбалось. С другой стороны, снаружи повалил снег, а навеса над крыльцом не было, к тому же меня так и подмывало узнать, зачем он к нам пожаловал.
Я чуть попятился и впустил его.
– Извините, но мистер Вулф занят, – напомнил я, – а я должен ему помогать. Поэтому, если вы расскажете мне, зачем…
– Конечно. – Альберт Лич снял шляпу. Да, волосы жидковаты, хотя лысым его, наверное, будут обзывать только годика через два. – Меня интересует женщина по фамилии Бакстер. Тамирис Бакстер, или Тамми Бакстер. Она у вас?
– Нет. Ей лет двадцать пять? Рост пять футов и четыре дюйма, светло-карие глаза, вес сто двадцать фунтов, меховая шубка и пушистая шапочка?
– Очень похоже, – кивнул Лич.
– Утром была. Пришла в десять двадцать, без звонка и приглашения, а ушла в десять тридцать.
– Она больше не возвращалась?
– Нет.
– И не звонила?
– Нет.
– Меня интересует еще одна дама. Хетти Эннис. Она здесь была?
Я склонил голову набок:
– Послушайте, мистер Лич, не сочтите меня грубияном, но – какого черта?! Мы с мистером Вулфом – лицензированные частные сыщики и не привыкли впустую разбазаривать свое время. Да, я слышал про Хетти Эннис – мисс Бакстер спросила, была ли она у нас, и я ответил, что нет. Она также попросила меня позвонить, если эта женщина появится, но я вряд ли уважу ее просьбу. Что, если этой Хетти Эннис взбредет в голову стать нашей клиенткой? Что, если она не захочет афишировать приход к нам? Словом, оставим эту тему.
– Гудвин, между прочим, я представляю американский закон. Я правительственный агент.
– И что из этого?
– Я хочу знать, приходила ли к вам сегодня Хетти Эннис? Я требую, чтобы вы ответили.
– Спросите лучше ее. Мисс Бакстер оставила мне номер их телефона. Дать вам?
– Он у меня есть. – Альберт Лич нахлобучил шляпу. – Гудвин, я знаю вашу с Вулфом репутацию. Может, с нью-йоркской полицией ваши штучки и сходят вам с рук, но не советую играть в кошки-мышки с Секретной службой. Зарубите это себе на носу, Гудвин. – И он вышел, даже не удосужившись прикрыть за собой дверь.
Заперев дверь, я направился в кабинет. Достал из стола Вулфа самую сильную лупу, вынул из сейфа новенькую двадцатидолларовую банкноту и вернулся в гостиную. Вулф по-прежнему стоял, хмуро взирая на Хетти, которая продолжала распинаться, как и перед моим уходом. При моем появлении она запнулась на полуслове, но тут же спохватилась и напустилась на меня:
– О, ты как раз вовремя, Малый. Он пудрит мне мозги, говорит, что мы никакого вознаграждения не получим, а я… Ой, что ты делаешь?
Прихватив пачку купюр, я подошел к подоконнику. Взял верхнюю из них, положил рядом с двадцаткой, принесенной из сейфа, и принялся сличать с помощью лупы. Мне хватило одной минуты. Тогда я взял нижнюю двадцатку. Тот же результат. Вынул одну бумажку из середины, наугад. И вновь то же самое. Засунув нашу двадцатку в карман, я подошел к Вулфу и Хетти.
– Вознаграждение нам все-таки светит, – объявил я. – Причем вполне официальное. Это фальшивки. Все как одна.
Глава 2
Пару недель спустя я рассказал об этом случае своей приятельнице и попросил ее высказать догадку, как встретила мои слова Хетти. «Это просто, – сказала Лили Роуэн. – Она, конечно же, обвинила тебя в подмене. Как ты мог с такой легкостью угодить впросак?»
Лили ошиблась, но я признал, что это моя вина, – выходит, я слишком плохо нарисовал ей портрет Хетти. На самом же деле она сказала вот что:
– Конечно фальшивки! С какой стати он стал бы прятать в моей гостиной настоящие деньги? И чего бы это мне вдруг вздумалось тащить их к Ниро Вулфу?
– Так вы знали, что деньги поддельные? – уточнил я.
– Я предполагала.
– Но вы об этом умолчали.
– Ну и что из этого? Я ведь не в музей пришла, а к двум великим сыщикам. Ты ведь сразу это просек, иначе не стал бы разглядывать бумажки в лупу.
Я потряс головой:
– Я всего лишь заподозрил, причем исключительно по той причине, что к нам только что наведывался секретный агент из Министерства финансов. Его интересовало, не здесь ли некая Тамирис Бакстер. Я ответил, что нет, что она лишь утром
