Наконец мы очутились в китайской комнате. Патрик плотно закрыл дверь.

— Не хотелось бы, чтобы Джики добрался до пунша — он и для людей-то смертелен, а уж для обезьянки и подавно!

Он склонился над корзинкой. Джики, конечно же, рукоблудничал.

— Животные постоянно занимаются чем-нибудь неприятным, что тут поделаешь, — сказал Патрик.

Я вдруг подумала, что этот человек большую часть своего рабочего времени проводит засовывая руки в задницу к всевозможным животным, вот почему безобразия Джики его ничуть не смущают. Неплохо бы и мне так же философски ко всему относиться.

Патрик пощупал живот Джики, осмотрел зубы.

— Да, он действительно старичок по обезьяньим меркам. Он бы в питомнике не прижился. И что ты теперь будешь с ним делать?

— Не знаю, что-нибудь придумаю.

— Такие красивые и смелые женщины, как ты, всегда найдут выход, — кивнул ветеринар.

Красивая? Смелая? Я? Похоже, мне вовек быть перед Джесси в долгу.

— А ты правда работаешь у Дэйви в магазине?

— Ну да. А что, ты думал, я тружусь регулировщиком? — вырвался у меня пьяный вопрос.

— Нет, что ты. Просто в этом платье ты похожа на манекенщицу.

Я покраснела. Патрик довольно рассмеялся и посадил Джики в корзину. Наверное, самое время вернуться к гостям. Я встала, Патрик шагнул ко мне, притянул к себе и поцеловал в губы. Он проделал это все так медленно, словно оставлял мне шанс отбиться, но я даже не пошевелилась.

Он отстранился и сказал:

— Я хотел это сделать с того самого момента, как увидел тебя.

Хм, вот уж действительно светское общество. Поцелуй Патрика оказался очень приятным. Не таким возбуждающим, как поцелуй Алекса, но все же приятным. Да и черт с ним, подумала я. Рождество же, у Алекса теперь беременная подружка, так что я не у дел. Я что, не могу пообжиматься с ветеринаром?

Патрик все еще обнимал меня, когда дверь в комнату распахнулась.

— Поппи, а я тебя ищу… — Алекс замолчал.

На меня словно обрушилось ведро ледяной воды. Алекс смотрел на нас целую вечность. Взгляд у него был презрительный, что, по-моему, было уж слишком, принимая во внимание его поведение.

— Алекс, я тут хотела проверить, как Джики, и, ну понимаешь, Рождество ведь, — забубнила я.

— Оно самое, Рождество, — холодно ответил Алекс.

Патрик пригладил волосы и протянул Алексу руку:

— Привет, Алекс, как дела? Давно не виделись.

Алекс его проигнорировал.

— Думаю, нам всем пора спуститься. Или у вас запланирован подробный медицинский осмотр?

Я побагровела, на глазах выступили слезы.

Какие же уроды эти мужики! Не знаю, как ему это удалось, но Алекс заставил меня почувствовать себя конченой шлюхой. Это несправедливо! У самого — шикарная да еще и беременная подружка, а я всего лишь мило беседовала с Патриком, когда этот дурак ворвался и все испортил! Гад!

Я оттолкнула Алекса и кинулась прочь из комнаты. Патрик окликнул меня, но я прямиком ринулась к чаше с пуншем. Хлопнув несколько стаканов, я почувствовала себя немного лучше. Хотя нет, если честно, не лучше, а даже хуже, зато пьянее некуда.

Дэйви наяривал на рояле старые фокстроты, и я танцевала с Артуром — он был такой же пьяный, как и я. Потом я плясала с какими-то рыбаками. Мимо в танце пронеслись Джокаста с Эдвардом. Джокаста крикнула, что ей очень весело и она надеется, что мне тоже.

О, конечно. Ужасно весело. Может, мне и разбили сердце, но весело было просто дьявольски.

Когда я остановилась перевести дух, рядом тут же возник Патрик. Дэйви заиграл очередную мелодию, и Патрик потащил меня танцевать. Я бы рада сказать, что мы плавно кружились в вальсе по залу, но, откровенно говоря, я к тому моменту едва стояла на ногах. Мне с трудом удавалось удерживать себя в вертикальном положении — не без помощи Патрика.

— Ты как, в порядке? — спросил он.

Я кивнула. Потом послала епископу воздушный поцелуй.

— Ты не обращай внимания на слова Алекса. Не знаю, что у вас там происходит. Но могу догадаться. Он — как лишай, мне всегда так казалось. Чужие жены и подруги частенько его подхватывают, но болеют недолго.

Мне вдруг стало тошно.

— Поппи, с тобой точно все хорошо?

Разумеется, не все! Я самая обычная женщина — судьба забросила меня к этим людям, и я искренне поверила, что Алекс — тот самый, мой единственный. Что он избавит меня от одиночества и подарит мне эту безумную семью. А теперь? А теперь я узнала, что его дура Клавдия беременна, а сам Алекс — спец по чужим женам. Так что, сами понимаете, мне было очень даже нехорошо, мне было тошно, и я до смерти хотела домой.

Я резко остановилась. Вот теперь мне стало по-настоящему дурно, и я поискала взглядом ближайшую дверь.

С трудом доплетясь до уборной, я заперлась там, включила холодную воду и долго плескала себе в лицо. В туалете воняло хлоркой — явно приложила руку Клавдия. В дверь постучали, послышался голос Патрика.

— Уходи, — прохрипела я. — У меня все нормально, я скоро. — И сползла по стеночке на холодный каменный пол.

Послушайте моего совета: если когда-нибудь вам будет плохо от свалившихся на вас несчастий или от непомерного пьянства, начинайте считать. Неважно, что считать — плитки на полу, кирпичи в стене, полотенца, сложенные стопкой, книги на полке, да что угодно.

Я насчитала двести девять кирпичей в стенах и едва не отморозила себе зад, зато почувствовала себя несколько лучше. Покачиваясь, я встала и уставилась в видавшее виды заляпанное зеркало. Жуть. Нос лоснится, глаза опухли, от макияжа остались одни воспоминания. Волосы торчат в разные стороны, да и лицо какого-то зеленоватого оттенка. Я снова умылась и попила воды из-под крана. Достала из сумочки помаду и пудру. Сейчас бы сюда того парикмахера, но придется справляться своими силами.

В дверь опять постучали.

— Поппи, если ты сейчас же не выйдешь, я сломаю дверь! — прокричал Патрик. — Я за тебя волнуюсь.

— Выхожу, минутку.

Еще раз взглянув на свое отражение, я вздохнула и покинула убежище. Я решила, что стыдиться мне нечего, и если вдруг захочется снова поцеловать Патрика, я это сделаю.

Вечеринка смахивала на средневековую вакханалию. Пунш ударил гостям в голову, и все расслабились. Епископ отплясывал с Соней, владелицей антикварного магазина, а его супруга горланила у рояля популярную песенку. Двое рыбаков оседлали лошадь с карусели, Том, Эдвард и Артур танцевали вокруг арфы, явно практикуя свободный экспрессионизм Айседоры Дункан.

Я еще разок