недавно за этим окном я видел мать. Представляешь? Даже если это происходит на самом деле и мать отправилась за мной в Зону – с нее станется! – то как бы она могла успеть? Ведь от моего похищения до сегодняшнего дня вряд ли прошло больше суток… Или тут время течет иначе? С ней были двое мужчин. Сначала один из них, тот, что постарше, подошел к окну, вглядывался внимательно в стекло, руки домиком ко лбу приставлял, рукавом поверхность тер – получается, с той стороны стекло не такое прозрачное? Он меня увидел, когда я ему рукой помахал, и испугался. Отскочил, как будто с чертом поздоровался. Потом мать подошла со вторым незнакомцем, но они к самому окну не приближались, в сторонке стояли и меня не заметили. А хочешь, прикол покажу?

Филипп потянул Катю к другому окну, на противоположной стене. Картинно встал в позу и широким взмахом отдернул штору.

– Вуаля!

Темнота, сумрак, безжизненная холмистая равнина, поросшая странной сухой травой, вдалеке то ли скалистая гряда, то ли что-то непонятное. В небе, сплошь затянутом фиолетово-свинцовым маревом, вспыхивали молнии. И ощущение, что смотришь сверху, этажа эдак с пятого.

– Что эт-то? – От удивления Катя даже заикаться стала.

– Восточный Фолкленд, Западная Зона.

– Как такое может быть?

– А вот еще один прикол. Задвинь занавески, а потом открой.

Она переходила от одного окна к другому, зашторивала и раздвигала занавески, и каждый раз пейзаж за окном менялся. Неизменным оставалось одно: первое окно всегда смотрело в Забайкалье, второе – на Фолкленды.

– Выйти из этого… хм… заколдованного замка пробовал? Двери тут есть?

Филипп кивнул.

– Пробовал. Пойдем, сама все увидишь.

Они вышли в небольшую прихожую. Вот и входная дверь. Заперто. Она подергала ручку, даже навалилась на дверь плечом – не поддается. Поискала глазами, нет ли где ключей, и, ничего не найдя, беспомощно взглянула на Филиппа. Вдруг до боли в глазах, до дрожи в коленках захотелось зареветь. И чтобы пришел кто-то умный, успокоил и все объяснил.

Молча глотая слезы, Катя побрела в комнату и рухнула на диван. Подобрала ноги и, как в детстве, с головой завернулась в плед. По слегка прогнувшемуся дивану она поняла, что Филипп сел рядом.

– Мне кажется, здесь мы в безопасности. Не думаю, что тот, кто нас сюда «доставил», хочет нам навредить, скорее наоборот: нам помогают, оберегают от какой-то беды. Скажи, у тебя возникало ощущение, что тебя зовут в Зону?

– М-м… – донеслось из-под пледа.

– Я сначала тоже не понимал, что со мной происходит, голова раскалывалась и мысли странные. Считал, это из-за родителей – они разводиться собрались, – а потом вдруг вместо боли пришла ясность. Только дальше события происходили слишком быстро, думать совсем некогда было. У тебя так же?

Катя вынырнула из-под пледа и кивнула, а потом неожиданно для себя начала рассказывать. Подробно, с самого начала. Как ее прессовал Дюбель, как поссорилась с матерью и сбежала к отцу, которого не оказалось в городе – ушел в Зону с научной экспедицией. Как за ней гнались какие-то отморозки, которых она сначала приняла за подельников Дюбеля. Как уговорила друга отца, бывшего сталкера, отвести ее в Зону. Она тогда толком не понимала, сама ли она придумала спрятаться на закрытой территории и искать помощи у отца или ее кто-то позвал. Наверное, все-таки позвали, а иначе как бы она очутилась в этом доме?

– Знаешь, кто за нами охотился? – спросила она. – Те, которые за мной гнались, сказали, что им за меня заплатили.

– Знаю, – кивнул Филипп, – корпорация «Меркурий». Слышал, как наемники в самолете обсуждали. Один еще возмущался, что он не подписывался в центре Аномалии с жизнью распрощаться. У «Меркурия» здесь, в Зоне, намечается какой-то эксперимент, и для его проведения нужны дети или подростки. Думаю, Зара у них не первая и не последняя, а с учетом того, что мы слетели с крючка, им придется искать кого-то еще.

– Что за эксперимент?

Филипп пожал плечами.

– В центр Зоны, значит… – Катя откинула плед. – Отец говорил, там полная задница, туда даже опытные сталкеры соваться боятся. Откуда там может быть лаборатория? Там же электричества нет… Как думаешь, долго нам тут сидеть? Как мы узнаем, что опасность миновала?

– Я тебе что, Гугл? – Филипп посмотрел на часы и скривился от досады. – Все забываю, что электроника здесь не работает.

Он поднялся с дивана.

– Надо все-таки разобраться с компьютером, вдруг удастся связаться с кем-нибудь. Он – единственное, что хотя бы делает вид, что работает, и это при том, что питание не включено.

Какое-то время Катя смотрела на затылок Филиппа и кусочек экрана, выглядывающего из-за его плеча, но вскоре это занятие ей наскучило. Она прошлась по комнате, еще раз взглянула на лес за окном – самый обычный, у них в Иркутске такой же. Попыталась вспомнить, что отец рассказывал о Зоне. Отец всегда считал, что Зона абсолютно равнодушна к людям, которые в ней находятся. Она никому не помогала, никого не наказывала, да и вообще никак не проявляла разумность. Единственное исключение – запрет на убийство, но и для него наверняка должно найтись простое объяснение. Ничего похожего на свое нынешнее положение припомнить ей не удалось – жаль, слушала вполуха, да кто же мог знать…

Катя перешла к другому окну. Мрачный, безлюдный пейзаж Фолклендов в отличие от Восточной Зоны выглядел гораздо интереснее. Он завораживал, хотя и вгонял в тоску. Ан нет, поторопилась она насчет безлюдного – один человек вдалеке бегом пересекал черную каменистую равнину, двигаясь в их сторону. Что-то знакомое было в его фигуре. Катя вдруг забеспокоилась. Эх, был бы бинокль, чтобы рассмотреть…

– Эй! – крикнула она – Бинокля тут случайно нет?

– Зачем тебе?

– Рассмотреть человека.

– Не знаю, не видел. А что за человек?

Филипп подошел к окну.

– Ха! Это он был с моей матерью, а теперь он на Фолклендах… А один почему?.. И куда его несет, не видит, что ли, что там знак?

Катя хотела спросить, о чем это он, но теперь и сама рассмотрела предупреждающую табличку с черепом и скрещенными костями. Хоть та и находилась далеко, рисунок почему-то был ясно виден.

Мужская фигура, приблизившись к остаткам проволочного ограждения, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась – человек словно оценивал опасность, решая, двигаться дальше или обойти опасный участок. Потом решительно шагнул вперед.

– Это отец! – воскликнула Катя. – Что он делает на Фолклендах? И что это за место?

– Минное поле. Осталось со времен войны Аргентины с Англией.

– Это опасно?

– А фиг его