Я знал, что это было от меня, потому что она не была с кем-то еще. Но я также не мог понять, как это было возможно. Мы были вместе только один раз. Как она могла забеременеть? Кроме того, как она могла быть так уверенной так скоро? Прошло всего около трех дней. Могла ли девушка знать, что она беременна за три дня?

Это показывает, насколько мало я знал. Конечно, оказалось, что она не была беременна, и все было хорошо.

Эти выходки стали моим главным занятием. Каждую ночь я был на миссии: на невыполнимой миссии — выскочить из своей комнаты и проскользнуть к девичьему общежитию.

После темноты, после проверки кровати, я снимал сетку с окна в своей комнате и выползал на улицу. Я проскользал через кампус. Затем, обычно, мне приходилось перелезать через забор или взбираться по стене здания и ползти по крыше, чтобы добраться до девичьего общежития.

Я относился к этому серьезно. Я даже носил темную одежду, чтобы сливаться с окружающей средой. Иногда я слышал, как кто-то подходит, и мне приходилось ложиться и прятаться. Однажды ночью я услышал шаги так близко от себя, что я знал, что меня раскрыли. Я рухнул на землю и лежал в гравии, ждущий, пока все не пройдет. Затем шаги ушли.

Вот так это было в Ранчо Линда. И это касалось не только меня. Я не знаю, был ли я первым парнем, который сбежал и пошел к девушкам, но я не был последним. Скоро казалось, что все это делают. У всех у нас были свои планы. Чтобы обойти проверки кроватей, ты сворачивал гору одежды и клал ее под простыни. Затем ты выскользнул. Проверки кроватей никогда не проходили чаще, чем раз в тридцать минут, так что ты знал, что у тебя есть полчаса, чтобы заняться своим делом. Иногда ты выскользнул и попал в комнату с девушками, а через пятнадцать минут вернулся. Иногда это была неудачная миссия, когда ты вышел и обнаружил кого-то, патрулирующего снаружи. Или ты дошел до комнаты с девушками, открыл окно, а кто-то закричал. Или ты обнаружил запертое окно.

Мы часто добивались успеха, я думаю, потому что Ранчо Линда была новым учреждением с молодым, неопытным персоналом. Они еще не понимали, что мы задумываем, поэтому они еще не научились остановливать нас.

Я в первый раз поднялся в комнату Аннетты, может быть, месяц после нашего первого опыта вместе. Затем разнеслось, что я разбираюсь в сексе. Так что скоро появились другие девушки, обращающие на меня внимание. Сьюзен снова заинтересовалась мной. И Синди тоже. Она была очень настойчивой девушкой. Некоторые говорили, что она была распутницей. Ее называли шлюхой. Так что с ней лучше не попадаться. Но быть наедине с ней было очень хорошо.

Аннетта узнала, что другие девушки интересуются мной. Она ревновала и рассталась со мной. Так что я был с Сьюзен некоторое время. Затем Сьюзен узнала, что я интересуюсь Синди, и не хотела иметь со мной ничего общего. И так продолжалось. Я думаю, я думал, что я крутой парень. Что я знал?

Я подружился с парнем по имени Рон. Он был крутым. Он был латиноамериканцем и носил прическу «водопад». Он, возможно, находился в Ранчо Линда из-за физических проблем. У него была плохая рука, одна рука не работала правильно. И мы подружились как-то странно. Мы играли, и я толкнул его и повредил его ногу. Мы не играли сильно, поэтому я не знал, почему это ему повредило. Но он пошел к медсестре, и оказалось, что у него была какая-то странная костная инфекция. Поэтому его нога болела, когда я толкнул его. Они сказали, что если бы он не выяснил об инфекции вовремя, он потерял бы ногу.

После того, как ему стало лучше, Рон и я начали вместе подниматься в девичье общежитие. Он стал моим сообщником. Мы выскальзывали и поднимались туда. У него было несколько девушек, как и у меня.

Он не был моим единственным другом. Я также подружился с целой группой других парней. Мы хорошо проводили время вместе — и не только с девушками. Мы устраивали некоторые розыгрыши. Однажды мы поняли, что четверо из нас, работая вместе, могут поднять Volkswagen. И мы это сделали. Мы подняли его на парковке, понесли вниз по дороге и поставили его поперек, чтобы машины не могли проехать. Я не знаю, разобрались ли они, кто это сделал, и как.

У консультантов и администраторов было такое отношение, что они не хотели, чтобы их школа была тюрьмой. Поэтому на окнах не было решеток, а двери не были заперты, даже если они были под наблюдением. Так что мы много прокрадывались. Мы проникали на кухню и делали сэндвичи, затем приносили их обратно на свои кровати. Я узнал, что можно использовать нож для масла, чтобы взломать автомат для колы, поэтому у нас у всех были колы со сэндвичами.

Помните, что многие из нас были бунтарями до того, как мы попали в Ранчо Линда. Так что многие из нас продолжали быть бунтарями, находясь там.

Меня часто мучала тоска по дому. Мой отец навещал меня каждые несколько недель. Мы гуляли или сидели и пили кофе в кафетерии. Он спрашивал меня про школу. Я рассказывал ему о том, что происходило там — не обо всем, но о чем-то. Он критиковал школу. Он тратил свои деньги, чтобы содержать меня там. Несмотря на то, что я все еще был под опекой суда, некоторые расходы шли прямо из дома. Был официальный список одежды для Ранчо Линда, и семья должна была купить все, что на там было указано. А потом одежда терялась или портилась в стирке, и рубашка или брюки или что-то еще приходилось заменять. Это бесило моего отца тратить деньги на такие вещи. Он растил еще троих мальчиков дома, а деньги не растут на деревьях, даже в Лос-Альтосе.

В начале, как в Агньюсе, я спрашивал моего отца, когда он заберет меня домой. Некоторое время он говорил: “Ну, может скоро”, или “Это не очень хорошее время”, или “Нам придется подождать и посмотреть”. Иногда он просто говорил: “Не сейчас”. Я подумал, что ему не хочется, чтобы я больше задавал этот вопрос, поэтому я снова перестал спрашивать.

Лу приехала в гости всего один раз. Я был