Это было не совсем приглашение и не совсем вопрос, но Тор, похоже, все прекрасно понял и быстро кивнул. Он не смотрел мне в глаза и не перевел мои слова Раху. Казалось, никто не хочет встречаться взглядом с другими.

У меня не было времени гадать, что между ними произошло, и я пошла к выходу. Чичи последовала за мной.

Чтобы случайно не наткнуться на гвардейцев или слуг в верхнем замке, Эдо повел нас по узкому боковому проходу к тесной винтовой лестнице. Ступени спускались прямо к скале, и темноту подсвечивал фонарь на каждом повороте.

Внизу стало совсем темно. Эдо вернулся назад и схватил последний фонарь с лестницы. Дрожащий свет наполнил очередной узкий проход, по которому эхом расходился грохот разбивающихся о скалы волн.

– Помимо главных ворот, из замка есть всего два выхода, – прошептал Эдо, проходя мимо, и коридор наполнился эхом его слов. – Через сливной канал, ведущий в город, но это небезопасно, а еще – лодкой. Сян – оживленный порт. Корабли постоянно прибывают и уходят. Никто не обратит внимания на очередную лодку.

Грохот яростных волн усилился, в проходе дул пронизывающий ветер с острым запахом соли и водорослей. Свет в конце призывал идти дальше, но Эдо остановился.

– Там есть наблюдательный пост, – сказал он, даже не повернувшись. – На площадке над причалом. Невозможно убрать охрану, не подняв тревогу, и лодку не возьмешь так, чтобы не увидели. Так что, как только выйдете за дверь, немедленно садитесь в лодку и побыстрее отчаливайте. Я задержу их, если понадобится.

– Эдо. – Я потянулась к его плечу, но тут же сжала пальцы в кулак и опустила руку. Слишком много воспоминаний. Это разбивало мне сердце. – Ты должен уйти с нами.

Он повернулся, и фонарь высветил его бледное лицо.

– Нет, Коко, – сказал он, и мое сердце заныло от его перекошенной улыбки и от старого прозвища, которое он наконец-то произнес. – Я не могу сбежать. У меня в жизни было лишь два желания. Одно безвозвратно потеряно. А другое – здесь. Это мой дом. Мое наследие. Единственное место, которое мне предназначено, единственный способ, как я могу помочь. Если я покину отца, он лишит меня наследства, на что я тогда буду годен?

Не в силах ответить, я лишь кивнула. Без него я окажусь в разгар шторма на лодке в обществе двух левантийцев. Я могла бы рассмеяться, если бы мне так не хотелось расплакаться.

– Я выберусь в город по сточному каналу.

От неожиданно прозвучавших слов я резко развернулась. Тор посмотрел на меня из тени.

– Я и так уже зашел слишком далеко, занимаясь ерундой, и продолжать не буду.

Эдо поднял фонарь, и я посмотрела на Раха, но бритый левантиец наблюдал за Чичи, которая с высунутым языком суетилась у наших ног.

– Мне жаль, что ты впутался во все это, – сказала я Тору. – В городе может быть опасно. Если ты сядешь на лодку, я высажу тебя, где пожелаешь. Так безопаснее.

Молодой человек решительно покачал головой, не глядя на нас.

– Ладно, – наконец сказал Эдо. – На дальней стороне причала есть решетка. Если первой выйдет императрица, дозорные побегут за подмогой, и ты сможешь выбраться незамеченным.

Молодой человек не поблагодарил Эдо, а просто кивнул, не глядя на Раха, который так и не посмотрел на меня. Что ж, значит, остался только один левантиец. Я пыталась убедить себя, что мне не нужно ни одного, но при мысли о том, как я буду грести в одиночку сквозь шторм, у меня сводило живот.

– Запомните, – сказал Эдо, переводя взгляд с меня на Раха. – Не мешкайте и не останавливайтесь. Пошли.

Он двинулся дальше и вышел наружу с прямой спиной, как человек, твердо намеренный довести дело до конца.

Пристань находилась не в открытой бухте, а скорее в пещере под громадой замка. С каменного потолка сочилась вода, внутри завывал ветер, раздувая пламя масляных факелов. Штормовые волны врывались внутрь, и на них качались несколько небольших лодок. Самая крупная, с десятью веслами и мачтой, почти касалась низкого потолка, а самая маленькая была яликом для одного гребца.

И никаких гвардейцев поблизости. Ни следа наблюдательного пункта. Когда мы вошли, никто не крикнул, хотя человек тотчас же убежал за подмогой, не успел Эдо закрыть тяжелую дверь.

– Скорее в лодку, – сказал он, показывая на ближайшую, маленькое суденышко с тремя парами весел и мачтой в два моих роста, с крепко свернутым парусом. – Не трогайте парус, слишком сильный шторм. – Эдо вытащил из стоящей неподалеку бочки сверток и сунул его мне. – Вот, возьми. Кое-какие припасы, которые я собрал, пока ты принимала ванну. Я не сумел раздобыть много за такой короткий срок, когда вокруг столько любопытных глаз, но тебе это пригодится. Плывите на юг. В устье Цыцы отцовское влияние заканчивается, южане его недолюбливают.

Я чуть не добавила, что я тоже, но Эдо подтолкнул меня к лодке. Рах уже стоял рядом с ней, с опаской косясь на качающийся корпус.

– Сток – вон там, – продолжил Эдо, – указывая на решетку с противоположной стороны скользкого каменного причала. – Он ведет в город. Не могу гарантировать, что никто не последует за тобой или что ты выберешься, если запрут ворота, но, может, если ты переоденешься как кисианец и не будешь высовываться…

– Я справлюсь, – отрезал Тор и зашагал к решетке. Рах забрался в качающуюся лодку и смотрел вслед своему товарищу, пока тот откидывал решетку. Рах что-то сказал, но ответа не последовало. Он повторил, уже громче, но Тор не откликнулся, и Раху пришлось вылезти из лодки. От резкого ответа Рах нахмурился и покраснел, но не успел он снова заговорить или пошевелиться, как Тор уже проник в сток и исчез.

Я закинула сверток в лодку, в ноги Раху. Он застыл, глядя в ту точку, где только что исчез Тор. Чичи громко дышала рядом со мной.

– Прости, девочка, но тебе придется остаться, – сказала я, вставая на колени и зарываясь лицом в ее шерсть. И хотя я всегда знала, что этот момент настанет, мои глаза защипало от слез. – Тебе придется остаться здесь, в безопасности, мой единственный верный друг.

В дверь что-то грохнуло, и тишина разлетелась в клочья. Как будто великан колотил по дереву кулачищем.

– Проклятье, – прошипел Эдо. – Вам пора. Отдай ее мне и садись в лодку. Живо!

Снова грохнул удар. С губ Раха сорвались яростные слова. Он уже отвязывал швартов и махал мне, чтобы я садилась в лодку. Последний раз вдохнув запах Чичи, я встала и отвернулась, смахивая слезы, пока забиралась в лодку. Раздался громкий треск дерева.

Лодка раскачивалась на волнах, ничем больше не удерживаемая, но прежде чем Рах оттолкнул ее от причала, Чичи вырвалась из рук Эдо.

– Нет! Чичи!

Я сдавленно вскрикнула, а она прыгнула и приземлилась в лодку, клацнув зубами, прямо у моих ног, и тут же завиляла хвостом. Она облизывала мои ноги, а треск разлетающегося в щепки дерева слился с раскатами шторма. Из трещины в двери показалась кувалда.

– Прости! – крикнул Эдо, пока кувалду с треском выдирали обратно. Рах налег на весла, чтобы вывести нас из пещеры, и грохот волн и ветра усилился. – Прости! – снова прокричал Эдо, но теплое дыхание Чичи, обдающее ноги, избавило мою душу от груза страха.

А когда Эдо отвернулся, чтобы лицом к лицу встретить отцовских солдат, по моим щекам потекли слезы, но то были слезы радости.

Глава 13

Дишива

Солдата похоронили на следующее утро, и никто не отделил голову от тела. Двое мужчин несколько часов рыли яму за стенами, и, когда тело стали опускать в нее, вокруг собрались все паломники, за исключением одного. Так верующие прощались со своими покойниками. Лео разрешили покинуть поместье и самому произнести благословение над могилой.

Произошедшее объявили несчастным случаем, и каждому конюху было велено тщательно следить за запасами красношапочника. Но люди продолжали перешептываться. Это был левантиец? Кто-то хотел испортить репутацию Гидеона? Или, подобно светлейшему Бахайну, был недоволен прибытием Лео Виллиуса и его сторонников? Я не сомневалась, что это сделал сам Лео, но Гидеон обвинил недавно дезертировавших левантийцев, и его слова кололи булавками сомнений мою уверенность. В тот