– Едем на Западное авеню 1042, – спустя минуту неожиданно озвучила она.

Я без лишних возражений потянулся за телефоном, чтобы вбить адрес и, оторвавшись от проложенного на дисплее жёлтым цветом маршрута, озадаченно взглянул на Эм.

Моё недоумение было встречено привычно задранным кверху подбородком и решительным заявлением:

– Хочу татуировку!

«Окей, детка, как скажешь. Я готов самолично набить тебе любой цветочек, если это, наконец, поможет установить мир и навсегда вычеркнуть из нашего диалога такие слова, как «бывшая», «настоящая» и прочее».

Тату салон оказался всего в пяти минутах езды от точки отправления, и мы, выбравшись из машины, подошли к кирпичному двухэтажному зданию с чёрной неоновой вывеской Black Oak Tattoo.

Что ж. Креативно.

Внутри нас поприветствовал полусонный администратор и, выслушав цель нашего визита, проводил в соседнюю комнату. Помещение было небольшим, с выкрашенными в какой-то шоколадный цвет стенами, одним окном и обилием пёстрых оттенков. Из потолочных лампочек лился яркий свет, раздражающий слизистую, а красные кушетки и развешенные в хаотичном порядке разномастные эскизы лишь добавляли мучений моим глазам.

Молодой парень со странным именем Этан, у которого от татуировок был свободен только нос, встретил внезапно нагрянувших клиентов без фанфар. Вероятнее всего, в лице нас он видел двух придурков, решивших, что следующий день не настанет, если до полуночи их тело не украсит тату. Но я молчал, потому что любой мой комментарий не в пользу этой гениальной идеи обязательно приведёт к ссоре.

Удивившись, что из нас двоих художественным полотном станет белокурый ангелок, Этан подкатил к одной из кушеток противно скрипящий стул и, приземлившись на него, предложил Эм сесть напротив. Мне же досталось довольно удобное кресло в самом тёмном углу, с которого открывался прекрасный обзор на всё происходящее в комнате.

– Уже выбрали рисунок и место?

– Бабочку. На лопатке.

Я расплылся в улыбке.

– Бабочка? Мило.

Блондиночка не отреагировала на мой комментарий. Всё ещё злилась?

– Какую-то конкретную или подберём из нашего альбома? – спросил парень, явно обрадованный, что не придётся всю ночь бить египетские рукописи на заднице.

– Конкретную. – Подозрительно колкие глаза Эм остановились на мне. – Кэрнсскую птицекрылку. 

Улыбка вмиг слетела с моего лица. Я не знал, что это за насекомое, но по её потемневшему взгляду, запрещающему любые насмешки, догадался, что выбор был неслучайным.

– Хм… никогда не слышал о такой, – задумчиво проговорил Этан и полез в планшет. – Сейчас посмотрю… Так-так… У них очень красивый окрас… редкий вид… обитают…

– В Австралии, – перебила его Эм. – Они обитают в Австралии.

В комнате воцарилась удушающая тишина. Я в упор смотрел в бесстрашные голубые глаза, поражаясь, что она посмела притащить меня сюда, чтобы набить татуировку в честь бывшего. Мёртвого бывшего. Дико захотелось схватить её за шкирку, как непутёвого котёнка, и выволочь наружу. Запереть в тачке и вдоволь надымиться, чтобы выкурить из головы все опасные мысли о жестоком и очень глубоком наказании, которое вытрахает из цветочка не только грёбаные воспоминания, но и собственное имя.

– Крылья должны быть чёрными с вкраплением голубого и зелёного, – хитрая сучка продолжала безжалостно наносить мне удары. – Вот такие. – Эмили достала телефон и показала парню заранее подобранный рисунок.

– Отлично, подготовлю эскиз.

Пока Этан шуршал инструментами, листами бумаги и оборачивал каждый предмет в защитную плёнку, мы проедали друг в друге дыры. Моя девочка иногда вовсе не думала тем, что выше плеч. К чему этот цирк? Мстила за Алисию? Другого объяснения этой выходке я найти не мог.

Я приехал хорошо провести время, уйти хоть на несколько часов от своих дерьмовых будней. Расслабиться. Но я совсем забыл, что с Эмили можно расслабиться разве что на кладбище. Цветочек очень профессионально умела жалить ядовитыми шипами в самый неподходящий момент.

Закончив с подготовительным этапом, Этан попросил Эм развернуться к нему спиной и снять одежду.

Блондиночка, не тушуясь, быстро скинула с себя олимпийку и решительно потянулась к краям футболки, когда я решил, что самое время выпустить наружу свой дрянной характер.

– Не смей снимать.

Две пары глаз удивлённо посмотрели в мою сторону. Парень заёрзал на стуле, чувствуя себя неуверенно из-за моего жёсткого тона.

– Но как же…

Я поднялся, и он сразу передумал спорить.

Приблизившись к Эм вплотную, я потянул заднюю часть её футболки вверх, оголяя спину, и, перекинув ткань через шею, оставил болтаться на груди. Осмотрел простой чёрный топ и, коснувшись пальцами тонкой бретели, спустил с плеча.

– Что ты творишь? – прошипела она, сверля меня раздражённым взглядом.

– Или так, или мы уезжаем. –  Даже для меня мой голос прозвучал отрезвляюще холодно. Меня бесила вся эта ситуация, и я был бы только рад её протесту.

Эм вызывающе смотрела на меня в ответ и, вероятно, анализировала насколько разумно будет пойти в атаку.

– Разве не ты говорила про компромисс?

Она поджала губы. А я решил – переживёт.

– Хорошо.

Это «хорошо» было выцедено тоном, обещающим к законным девяти кругам ада дополнительные пять. И я прошёл бы их все. Вместе с ней.

 Удовлетворённый исполнением своей маленькой прихоти я вернулся в уже облюбованное кресло и весь следующий час листал новостную ленту и ходил курить. И каждый поход мою спину буравил настолько сердитый взгляд, словно я отправлялся не лёгкие травить, а топить беспомощных слепых котят.

Мастеру оставались последние штрихи, когда в тишине комнаты, разбавленной лишь жужжанием машинки, раздалось еле слышное:

– Максвелл.

Я оторвался от телефона и посмотрел на Эм.

– Мне больно.

Парень тут же прекратил работу и защебетал что-то о недолгом перерыве, но я знал, что легче не станет. Попросив Этана продолжить, я подошёл к кушетке и сел рядом с ней.

– Потерпи, осталось немного.

От очередного нажатия иглы цветочек поморщилась, но промолчала, а затем подняла руку и коснулась кончиками пальцев моей шеи.

– Как ты вытерпел столько?

– Мне не было больно.

– Совсем?

– Совсем. – И зачем-то добавил: – Я не считаю татуировки красивыми.

Этан странно на меня покосился, наверное, в очередной раз убеждаясь в нашей придурковатости. Но я сказал чистую правду – даже очень сильно её преуменьшил. Я терпеть их не мог. Но они скрывали шрамы, и если нужно выбрать между двумя вариантами, то я, несомненно, отдам предпочтение подкожным чернилам, лишь бы не смотреть, не вспоминать и не думать о жестоких тренировках и наказаниях Карлоса.

– Тебе они идут, – просто сказала Эм, не задавая своих излюбленных «почему». – Они придают тебе… диковатости.

Я приподнял бровь.

«Продолжай, детка, такое мне по душе».

– Нравлюсь?

Я и так знал ответ, но, когда