Шрифт:
Закладка:
Мы посетили аббата, который часто посещал свои приходы по ту сторону границы. Он рассказал, что он там увидел. Мы обнаружили на небольшом удалении тесные ряды бетонных бункеров и перед ними противотанковые стальные ежи. Наши соображения заканчивались ровно там, где они были должны начинаться. Во время военных учений я и другие командиры получили приглашение на партийный съезд в Нюрнберге. Мы присутствовали на торжественном вручении знамен штурмовым отрядам, посетили ночной концерт и салют; отмечали День вермахта, два пехотных полка проводили показные учения, а над нами пролетали новые типы самолетов. Прекрасный средневековый город, украшенный знаменами, представлял незабываемое зрелище. В «городе, дающем силу через радость» можно было посетить завод «Фольксваген», который на сэкономленные тысячи марок давал возможность простому человеку приобрести автомобиль, в чем нас Америка давно обогнала. Гитлер, опираясь на помощь гениального профессора Порше, построил в городе завод «Фольксваген», когда автомобильная промышленность так и не смогла выпустить недорогую малолитражную машину. Необходимо было решить еще одну задачу. Полковник фон Шелл, будучи помощником статс-секретаря и одновременно командиром автомобильной роты, должен был провести стандартизацию различных бесчисленных типов автомобилей и сократить их до минимума. Мы надеялись, что присущая ему энергия, уравновешенность и знание американских проблем, а также организаторские способности в деле замены неэкономичных поводьев на моторизованный трос приведут к успеху. На фронте результаты его дел заметны не были.
В батальоне связи было около 200 автомобилей 48 различных типов. Наладить снабжение запчастями при массовом износе техники было немыслимо. Эти и подобные мысли не давали солдатам покоя, когда должен был состояться выбор между войной и миром, между жизнью и смертью.
Гитлер во время торжеств не сказал ни слова о конфликте с Чехословакией. Случайно я получил билет на заключительное собрание съезда. Даже сейчас он полчаса говорил о проблемах мира, затем разразился гневной речью против Бенеша в Праге, врага Германии и союзника Советского Союза, который не держит своих обещаний, сравнил Чехословакию с авианосцем, глубоко проникшим в его страну. Речь Гитлера означала войну. В «Гранд-отеле» я попытался доложить генералу Гудериану о своем отъезде. Мы пировали во время чумы. Блестящие туалеты дам, иностранные мундиры, ордена и фраки иностранных миссий, все они грелись в лучах славы Гитлера и льстили ему. С ближайшим поездом ночью я выехал в сторону границы к своим подчиненным в ожидании наступления.
На конференцию в Мюнхене собрались государственные деятели Европы и еще раз спасли мир. Наши пожелания совпали с намерениями французов и англичан, Даладье и Чемберлена приветствовали как миротворцев после их возвращения, так же как и в Мюнхене. Теперь мы ожидали решения лорда Ренсимена, который должен был утвердить новые границы. 2 октября мы стояли в маршевых колоннах перед шлагбаумами на австрийско-чехословацкой границе. Генерал Фейель скомандовал: «Дивизия, вперед марш!» В небольшом городке Нойбистриц[86] нас сердечно приветствовали судетские немцы. Штаб дивизии вместе с батальоном связи остался здесь. Меня назначили комендантом городка. Последовало обычное торжество братания. Прибыл командующий Лист и спросил, есть ли какие-либо пожелания. Я доложил ему, что несколько деревень в северном направлении, которые населяют истинные немцы, еще ждут освобождения и просят меня быть их бургомистром. Мы привезли деревянные указатели с названием «Граница рейха». Я поехал вперед в своем автомобиле. У въезда в городок стояли пожарная команда и духовой оркестр. Ликующее население встречало нас букетами цветов, а меня даже увенчали венком. Болезненными были удары яблок, которыми забрасывали машины с желанием угостить нас, от них спасали только стальные шлемы. Мы видели на лицах слезы счастья от вновь обретенной свободы после стольких лет угнетения. Теперь мы надеялись на мирное развитие событий. В воскресенье я распорядился включить громкоговоритель, чтобы люди могли послушать музыку. Тут я услышал голос Гитлера, выступавшего в Саар-брюккене. Он обрушился с негодованием на Чемберлена, с кем он только что подписал консультативное соглашение, и на Рузвельта, в резких выражениях обвиняя их. Теперь уже невозможно было ждать мирного решения вопроса. Мы вернулись в Вену. Ремонт казарм в Мейдлингере, несмотря на все обещания, так и не был закончен. Я обратился с настоятельной просьбой к командиру дивизии, чтобы в дело вмешался генерал, командующий 17-м корпусом. День спустя прибыл генерал-интендант с красными генеральскими нашивками и мертвенно-бледным лицом. Его первые слова были: «Вы досаждаете своими просьбами военному руководству». Я ответил: «Я только напоминаю об обещании подготовить отвечающие всем требованиям казармы для приема первых австрийских новобранцев». В ходе осмотра помещения он наглядно убедился в его неготовности. В день моего рождения 11 декабря 1938 г. батальон после парадного построения и прохождения торжественным маршем перед командиром дивизии вселился в новые казармы. По случаю переезда был организован праздничный завтрак в просторном помещении, использовавшемся как гараж для автомобилей, для чего были накрыты длинные столы, за которыми сидели солдаты всех трех рот.
Батальон был усилен 3-й ротой, входившей в австрийскую «Быструю дивизию», отныне 9-ю легкую дивизию. Костяк ее личного состава составляли военнослужащие войск связи из рейха. Замечательный командир роты капитан Поленц в короткий срок добился того, что его рота сработалась со старым батальоном, а его австрийцы нашли общий язык с подразделениями из Северной Германии. Новобранцы, которые поздней осенью пополнили все три роты, прибыли из Вены. Они опасались прусских унтер-офицеров, прощаясь с плачущими матерями и невестами перед воротами казармы, а теперь были приятно разочарованы. Баварский говор был им родствен. Обеды готовили венские поварихи, в основном мучную пищу. У каждого была своя чистая кровать. Образ их жизни практически не изменился. Многие из них, закончив школу, так и не смогли найти работу. Они торговали вразнос лимонами и шнурками. У многих никогда не было своей постели, не говоря уже о чистом белье. Одна часть призывников была ужасно худа, другая страдала ожирением. Но их школьное образование – это касалось прежде всего горожан – было выше всяких похвал. К тому же они проявили сноровку и настойчивость в учебе и вскоре стали прекрасными радистами в танковых частях.
Во время торжественного акта первые австрийские новобранцы
